Цеховик. Книга 1. Отрицание
Шрифт:
– Чего «ну»? Скучно, Лидия Фёдоровна. У тебя китель не здесь? Может примеришь? Очень хочется на тебя в форме посмотреть.
– А вот вещизм, – продолжает она, не реагируя на моё замечание, – это гниль, разъедающая наше общество изнутри. И все эти венгерские колбасы и прочие элементы сладкой жизни могут сбить с пути таких, как ты, неокрепших и политически незрелых.
– Колбаса – это не вещизм, а гортанобесие.
– Вот смотрю я на тебя, обычный парень, не упакованный, как некоторые в «фирм'y» с головы до ног. Нормальный ты,
– Ну, так пошли, посмотришь. Я же тебя приглашал…
Ой, это я не её приглашал. Тьфу. Про Таню не забыть бы…
– Какую музыку ты слушаешь, – не прерывается она, – какие книги читаешь, о чём ты мечтаешь и кем хочешь стать, когда вырастешь.
– Я уже достаточно вырос... Там чай вскипел, кажется.
Она молча подходит к подоконнику и наливает нам чай. Даёт мне чашку и кладёт на край стола мешочек с пряниками. Сама она тоже берёт кружку, но не возвращается за стол, а остаётся передо мной, присаживаясь на краешек стола. Её стройные ноги, туго обтянутые юбкой, оказываются прямо перед моими глазами. Что ж ты делаешь-то?!
– В общем, Егор. Я предлагаю тебе руку помощи и прямую дорогу в светлое будущее. Наш отдел занимается борьбой с хищениями социалистической собственности. Это очень важное и нужное дело, очищающее нашу жизнь от уродливых явлений. Если ты поможешь мне и поделишься тем, что знаешь о Гусыниной, я тоже тебе помогу. Не знаю, кем ты хочешь стать…
– Да милиционером, – перебиваю я, – кем же ещё.
– Ну и отлично! Такой шанс отличиться редко выпадает. Ты можешь рассчитывать на отличную характеристику и рекомендацию для поступления в школу милиции. После армии, разумеется. Вот только представь…
– Лида! – обрываю я её. – Ты меня для этого сюда притащила? Тебе что плюсик поставят за пропаганду здорового образа жизни? Давай, распишусь где надо и пойду, ладно? Без обид, но настроение упало как-то. А вот ножки у тебя огонь просто. Это тебе на заметку.
– Что?! Хам!
Она вспыхивает.
– Лид, приходи, правда, посмотришь, где я живу.
– Давай, нахал малолетний, говори ещё раз свой адрес и дату рождения.
– Блин, тебя припрягли вот этой хренью заниматься, а тебе дело хочется нормальное? Так что ли?
– Расписывайся давай и проваливай. Нашёлся здесь Вольф Мессинг.
Я выхожу несолоно хлебавши. Да, обломала ты меня, Лида, но, почему-то мне кажется, что мы с тобой снова увидимся. И я же тебе обещал кое-что, да?
Я иду бодрым шагом в сторону дома, обдумывая свои планы. С тётей Любой рвать я повременю пока. Надо, кстати, Большаку позвонить, рассказать, как первый день прошёл и что у меня всё оке.
Мне очень хочется сдать Каху прокуренному капитану. Прямо разъедает меня эта идея. Кэп, само собой, тот ещё отморозок, но да ладно, сейчас мы с ним ситуативные союзники.
Но чтобы сдать Каху, надо
В общем, нужно начать, вовлечь, окрутить и подставить. Легко сказать, конечно… Я поднимаюсь на его третий этаж и давлю кнопку звонка. Ничего не происходит. Звонок звонит, но никто не открывает. Я нажимаю ещё раз и уже собираюсь уходить, как различаю за дверью шаги.
Дверь открывается и передо мной возникает Каха. Взлохмаченный и помятый, он кутается в чёрный махровый халат. Взгляд тяжёлый, ночь была бурной, судя по всему.
– Чего? – недовольно спрашивает он.
– Пара слов, – спокойно отвечаю я.
Он долго молчит, соображая, вероятно, что у меня на уме.
– Если дома неудобно, можем на улице перетереть.
Теоретически, чисто теоретически, я ведь могу его просто … как сказать-то… в общем, сделать его неопасным. И неподвижным…
– Неудобно, – наконец, принимает он решение.
– Не вопрос. Но там пара слов всего.
– Срочно?
– Ну, а чё тянуть?
– Сска… – выдавливает он. – Давай минут через сорок. Иди в «Солдатское», в самом конце там сядь где-нибудь. Я хоть рожу пока умою.
– Лады, – отвечаю я.
Для мороженого не самая лучшая погода, но «Солдатское» так «Солдатское». Правда разговор автоматически становится более весомым, чем если бы мы постояли пять минут во дворе. Ладно, подпустим туману.
Я иду на Набережную, захожу в кафе и погружаюсь в ностальгический кайф. Нет, придётся и мороженого заказать. Надо же, я сразу вспоминаю этот аромат, какая-то невообразимая смесь запаха рома и кофе. Да, здесь всегда так пахло… Ёлки…
Посетителей немного и я сразу подхожу к прилавку. Заказываю кофе и вазочку мороженого с сиропом. Бармен принимается колдовать над моим заказом, а я иду в дальний конец зала и сажусь за свободный столик.
Играет «АBBA», «BONEYM», «OTTAWAN» и, неожиданно, шуршащая, скверная по качеству, но прекрасная по сути «Кто виноват», группы «Воскресение». Это я удачно зашёл. Наслаждаюсь подлинным вкусом детства и забытым видом металлической вазочки для мороженого.
– Эй ты, страшила, это наш столик, – раздаётся вдруг надо мной. – Заканчивай хавать.
Я поднимаю голову. Две девочки-ангелочка, одна тёмненькая, а другая светленькая, по виду мои ровесницы.
– Чего смотришь, не узнаёшь? – довольно злобно спрашивает та, что тёмненькая.
– Ему кирпичом по башке двинули, – сообщает ей та, что светленькая. – Он и раньше был дурачком, а теперь в натуре шиза. Брага, вали отсюда тебе Ширяев сейчас остатки мозгов вышибет.
Ну что мне им уши накрутить или ремня всыпать? Я глубоко вздыхаю.