Цена его любви
Шрифт:
Потому что рука на моем горле явно мужская, а я ведь знаю, что это может быть только Милена.
И еще…
Сквозь черный дым мне видится огромная фигура Влада.
Весь в черном, он кажется огромным страшным призраком. Возвышается над всеми.
Замираю, а после начинаю трепыхаться, выкручиваясь изо всех сил в руках Гордея.
Их много. Много против него одного.
Высокий. Как призрак, как ураган проносится он перед глазами. Даже через пальто проступают напряженные мощные мышцы, разворот огромных
Он двигается молниеносно.
Оставляя по себе с грохотом падающие на землю тела и тут же перемещаясь дальше, к следующим.
— Влаааааад! — ору, срывая голос, распахнутыми, немигающими глазами глядя, как на него бросается целая толпа.
Если все происходит на самом деле и мне не снится, если это не бред воспаленных нервов, то они уже пришли в себя. Эффект неожиданности пропал. И вот теперь все одновременно бросаются на него. Одного!
— Влад!
Крик разрывает мое горло, но на деле я еле шевелю губами. Он выходит из меня беззвучным облачком пара, неслышным, выламывающим все изнутри.
Там толпа. Краем глаза замечаю, как еще одна толпа вылетает из дома позади клетки.
Боже! Сколько их здесь? Сотни?
Почему он пошел один? Почему?!!
— Гордей! Пусти! — я пытаюсь вырваться, но его хватка на моей талии и шее становится только крепче.
Обездвиживает, прижимая меня к себе так сильно, что я даже слышу хруст ребер.
Рукой зажимает рот, подхватывая на руки.
Темнота. Темнота — вот последнее, что я вижу…
Глава 41
Мое тело подбрасывает легким ударом. Всю встряхивает, снова возвращая в сознание.
С удивлением осматриваю кожаный салон.
Та самая машина, в которой я когда-то, кажется, в прошлой жизни, уезжала из того жуткого леса.
Гордей зашвырнул меня на заднее сидение, — как тряпичную куклу, как мешок неодушевленный.
Моргаю слипшимися заледенелыми ресницами. Перед глазами все расплывается. Все превратилось в прыгающее расплывчатое пятно.
Это действительно так? Я в машине, а за рулем Гордей?
Или мне только показалось?
— Гордей…
Черт, голос у меня совсем не лучше, чем тело. Точно так же не слушается. Еле слышен.
— Гордей! — если бы могла бы, встряхнула бы его сейчас! — Влад… Там… Ему нужна помощь! Он же там один! Куда ты гонишь? Разворачивайся! Помоги ему! Их же там…
Он даже не поворачивает голову. Будто и не слышит. В отчаянии обессиленно роняю голову на сидение.
— Гордей…
Это бесполезно. Он как робот.
Но машина вдруг резко тормозит. С визгом. Почти на полной скорости.
— Твою мать, девчонка! — поворачивается ко мне. Глаза полыхают злобой. Оглушительной яростью.
Наклоняется, сжимая мою шею. Так близко, что почти касается моих век своими.
— Твою мать! —
— Гордей! — мне все равно, что он сейчас говорит.
Цепляюсь обеими руками в его огромную руку.
— Нужно за ним вернуться! Или людей послать!
— Сам разберется, — бурчит, но крылья носа так и раздуваются перед моим лицом бешенством.
— Как разберется? Их же там столько!
— Ты Севера не знаешь, — усмехается. — Там разбираться не с чем. Только количество одно, а подготовки… Их сто нужно на одного такого. И то разве что все сверху запрыгнут и массой задавят.
— Почему тогда не он меня забрал, а ты?
— Может, потому что я поспокойнее еще, а? — снова раздувается от ярости. Багровеет. — Может, Север знал, что сразу тебе шейку твою тонкую свернет? А так злость хоть выпустит немного. На этих. Хотя… Может, еще и свернет, когда вернется!
— Зачем ты так? И вообще — зачем вот так? Разве нельзя было просто поговорить? Обязательно…
Я замолкаю. Это слово застревает в горле. Ледяным комом. Распирающим до невозможности.
Слово «убивать» и Влад у меня не может соединиться вместе! А ведь я видела! Видела, как они падали. Как кровь, черная на фоне дыма, по снегу плыла…
Скручивает бешеным спазмом. Снова, как в той клетке — перед глазами искры, а желудок будто вывернули наизнанку. Не помню, когда ела в последний раз. И это хорошо. Иначе весь салон сейчас бы испортила.
— Совсем дурочка? — Гордей хмыкает, отпуская мою шею. — Ты же видела все. Тут — как с озверевшей собакой, что на хозяина бросаться начала. Только пристрелить. Уничтожить. Иначе загрызет.
— Он… Ее… Милену?
Вот теперь мне совсем плохо.
Резко дергаюсь, распахивая дверцу.
Вроде и нечем, ничего в желудке нет, а выворачивает. И внутри все горит огнем. Всполохи перед глазами.
Поверить, представить не могу!
Он… Он ведь с ней был. Спал. Целовал. Засыпал, наверное, как и со мной, в обнимку. Шептал наверняка какие-то сладкие и пошлые слова на ушко своим сумасшедшим бархатным голосом. И что? После всего он способен и ее убить?
Мне реально жутко. Настолько, что все тело резко пробивает дрожь.
— Стягивай свои шмотки, — недовольно бурчит Гордей, швыряя в меня пледом. — А то лечить тебя будет некому. Походу, докторов к тебе больше подпускать нельзя. И за нее не парься. За себя думай. Не факт, что и тебя не… — Гордей выразительно и смачно проводит пальцем по горлу, отворачиваясь. — Когда вернется.
Руки до сих пор не слушаются, но я послушно стягиваю с себя ледяную промокшую одежду. Заворачиваюсь в теплый пушистый плед, ощущая, как под кожей разносятся тысячи острых игл.