Цена его любви
Шрифт:
— Следы?
— Никаких. Жив. Укол сделали. Чисто вырубили.
— Кто?
— Хрен знает. Камеры подчищены. Говорю же, чисто сработано. Видно только, как они входят в клуб. И дальше все стерто.
Швыряю телефон на стол, падая на диван, зарывая руки в волосы.
Знаю. Знаю все, что сейчас скажет мне Гордей.
Что Даша вполне могла быть любовницей Кобры. Или засланной ему девочкой. Что была со мной ради того, чтобы отвлечь внимание. Или узнать что-то. Передавать информацию нашим невидимым, неуловимым, блядь, врагам. Знаю.
Дал ей свободу —
А обмен?
Обмен могли придумать для отвода глаз. На хера? Про подземелье мое, что ли, узнать хотели?
Логика, которой доверять привык, складывает паззлы. Картинки одна уродливее другой.
Воспользовалась свободой или решила, что я начинаю охладевать и сама якобы похищение устроила? В сговоре с теми, кто Регину держит? Чтобы палить по мне теперь ими обеими?
Отвратно все выглядит.
Она сознательно выбрала мой клуб. Там за ней наблюдать надо было меньше.
Все складывается в отвратную картину.
Как ни проверни, как ни поворачивай, с любой стороны.
Но я, блядь, не верю.
Там, внутри, в самом сердце бьется знание. Она — не могла. Кто угодно мог. Но только не Даша. Не та, кто в пульсе моем и в моем дыхании. Не она.
Брата бы мог заподозрить. Друга близкого. Всех, кто тысячи лет в моем окружении. Но только не Дашу. Не девочку мою светлую. Ради которой только и дышать в последнее время начал.
Чему я должен верить?
Логике, что всю жизнь меня на плаву удерживала? От всех подстав отводила? Или сердцу, что только с ее появлением встрепенулось и теперь идет против всех доводов здравого смысла? Чему???
— Гордей, — благо, мобилка крепкая. Выдержала. Чуть треснула, но не убилась.
— Камеры проверь. На вход смотри. Ищи знакомые лица. Кто в клуб заходил. Пробивай по тачке и выезжай. Охрану опроси. Что-то мне подсказывает, что рожу того, кто все это провернул, мы с тобой узнаем. Чуйка. Адрес мне потом сбрось. Я сразу на место поеду. Все. Отбой. Дальше ты сам знаешь, что делать.
Глава 39
Даша.
— Мы так не договаривались! — будто издалека слышу голос Сергея. Или мне кажется? Звук, как из металлической бочки и очень далекой.
— Милена!
— Мне плевать!
А вот тут уже визг. Истерический. Злобный. Так, что барабанные перепонки просто рвутся. Как будто по ушам ударили ребром ладони с обеих сторон. Даже скрючиваюсь. Сжимаюсь. В зубах визг отдается. Режущей резкой болью.
— Плевать, как мы договаривались и что ты там себе придумал! Теперь она в моей власти! И я… Я сделаю это! Ооооо! С каким удовольствием я это сделаю!
— Нет! Милена, нет, я сказал!
Будто драка там где-то. На заднем плане. Грохот какой-то и мат.
Черт.
Почему так гудит в ушах, а тело совершенно отказывается слушаться? Как деревянное!
И болит все, как будто меня ногами по всем частям тела били.
— Мы договаривались не так! Слышишь!
— А как? — морщусь. Визг снова лупит по ушам. — Как ты думал, Сергей, а? Реально, решил, что я просто отпущу эту шлюху на все четыре стороны?
— Милена! Никто ни к кому не приползет! Никто никого не примет! Я отправлю ее в такую глушь, из которой ей уже точно не выбраться. Людей своих с ней отправлю. Ей уколы делать всю дорогу будут. После них она сама не захочет никуда возвращаться. Хорошо, если саму себя помнить будет, тем более — его!
— Нет! Она получит свое сполна! Она узнает, что такое все круги ада! Отпусти меня, Сергей, твою мать! Опусти! Я слишком долго представляла себе это! Как она окажется в моих руках и я изуродую это блядское невинное личико! Я это каждую ночь во сне видела с того самого Нового года! И вот наконец она здесь! В моих руках! Ооооооо, для нее уже ничего не будет прежним! Жизнь в глухом селе — не та цена, которую она должна заплатить за то, что отобрала у меня Влада!
О. Боже. Мой.
Стискиваю зубы от боли, пытаясь повернуться. Хотя бы сдвинуться.
Еле приоткрываю веки. Такие тяжелые, как будто гири на них повесили.
И тут же захлопываю, — блеск лупит по глазам так, что выть готова. Как будто ножом по ним полоснули! Тем самым, который сверкнул в руках Милены, — вот это, его лезвие, я рассмотрела лучше всего.
За один миг многое не увидишь, но картина в целом еще хуже, чем я думала.
Они близко. Очень близко стоят. Почти совсем рядом.
Милена. А за ней куча каких-то мужчин в одинаковой одежде. Черной, как и у людей Влада.
Только сейчас она не красавица. Совсем. Кто бы увидел — отшатнулся.
Перекошенное злобой лицо. И эти губы…
Ярко-красные, искривленные, как в судороге, распахнутые. Будто так и горят этим красным на все ее лицо. И от этого становится совсем жутко.
Сергей стоит рядом. Прижимает. Выворачивает ее руку, в которой сверкает лезвие ножа. Она размахивает им, вырываясь из его рук.
А между нами — какие-то железные прутья. Но если я вытяну руку, то вполне прикоснусь к ним обоим. Если… Потому что руку вытянуть не получается. Ничего не получается! Пробую сдвинуться хоть на миллиметр, как всю насквозь прошивает острой болью. Как будто все нервы сразу кто-то выкручивает, сцепив их и меня вместе с ними в кулак!
Но самое страшное — ее лицо.
Там столько злобы, отчаянно-безумной ненависти, что я понимаю — ее ничто не остановит. Что она собралась делать? Изуродовать меня этим ножом?
Глядя на то, как она извивается и царапает Сергея, понимаю, — Милена сейчас совершенно безумна. От злобы. От ненависти страшной. На таких смирительные рубашки надевают. В такой момент безумцы все преграды сметают на своем пути.
Черт! И дернуло же меня сбежать от Влада!
От воспоминаний о нем в ушах тут же возникают другие звуки. Сладкие стоны за стенкой нашей с ним спальни. Голодное рычание, — низкое, хриплое. И снова обжигает. Внутри. Еще сильнее, чем когда пробую пошевелиться.