Цена ошибки
Шрифт:
— Да-да, наверное… — пробормотал Игорь.
— А она не может сдерживаться. Вот я тебе расскажу… Двое парней едут в тамбуре электрички. Один блюет. Другой расстегнул штаны и писает в угол тамбура. Первый, оквадратив глаза и от удивления перестав блевать, бормочет: «Ну ты даешь… Прямо здесь?! Это же некультурно!» — «А блевать в тамбуре, по-твоему, культурно?» — «Но я не могу сдержаться!» — «Ну так и я не могу!»
Лазарев-старший встал и вышел из комнаты.
— Ну, как там наш Антоша? — иронически справилась Майя. — Не подарил ли другой девочке второй мотоцикл? Зато мобильник с фотоаппаратом он этой Эмилии тоже купил. Ему, оказывается, нравилось наблюдать
— У меня это от злобности, — отшутился Лазарев. — А у них, у молодых, — от избытка энергии. Сил им некуда девать… Очень заметно — хочется вылить куда-то свою энергию. Оно и понятно — молодой парень. Но дело вот в чем… Раньше эту энергию можно было направить с пользой — поехать в экспедицию, или строить город, или осваивать целину… А сейчас ничего этого нет, зато энергия молодая — та же и направляют ее (просто за неимением иного!) в подобные выкрутасы. Где-то что-то пишут на стенах, размалевывают граффити заборы, ищут опасных приключений во дворе… Некому стало направить эту молодую, требующую выхода силу в нужное русло. Подросткам предлагают теперь лишь секс да деньги. Станьте миллионером… Читай — преступником… Вот где главная проблема…
Майя ответила насмешливым взглядом.
Глава 15
Вера вела себя как ребенок, попавший во взрослый мир. Перед всеми робко часто извинялась, ежеминутно спрашивала, правильно ли она поступила в том или ином случае при очередной операции, шугалась сальных шуток хирургов, растерянно улыбалась, наивно и непосредственно рассказывала о своей жизни, учебе в медучилище…
— А у нас в училище преподавательница литературы как-то жаловалась: «Ну вот хочу хоть чему-нибудь этих поросят обучить! Их спрашиваешь: «Кто такой Пьер?» — они: «Человек…» Я говорю: «Ну уж понятно, что не дерево!.. А кто такой Андрей Болконский?» — «Он… из крестьян». В общем, не знаю я, что с ними делать!» А преподаватель анатомии ей: «Да проводите уроки как-нибудь! Я уже давно никакими проблемами преподавания на мучаюсь! Махнул на все рукой». А литераторша в ответ: «Знаете, вы тут не правы! Это я еще так могу делать — им действительно литература не нужна по большому счету. Но вы, простите, анатомию ведете! Я потом ваших выпускниц бояться буду: а если они мне отрежут что-нибудь не то?»
Первым на Веру положил глаз, конечно, Сазонов.
Сначала он позвонил в ординаторскую. Трубку взял Лазарев. И услышал деловитое и куражливое сообщение:
— Прослушайте информацию. Координаты местонахождения хирургов только что автоматически занесены в базу самонаводящихся ракет НАТО. Гор, у тебя есть всего одна минута, чтобы покинуть место цели и эвакуироваться вниз, где у меня уже приготовлены водка и закуска. Поэтому поторопись, обратный отсчет начался!
— Лучше эвакуируйся сюда, — предложил другу-приятелю Игорь. — Я пять минут назад из операционной. Идти к тебе сил нет. Давай, я тебя жду!
Сазонов явился очень быстро. Как всегда, и не трезвый, и не пьяный. Со своим привычным беззаботно-озабоченным видом.
— Прочитал
Лазарев поморщился.
— Чистоплюй! А ка-ка-а-я у тебя новая девчоночка в операционной! — пропел друг-приятель с наслаждением, рассматривая Веру в ординаторской, где врачи и сестры отдыхали после очередной плановой операции.
Вера опустила глаза в чашку с чаем, торопливо поставила ее на стол и вышла.
Лазарев посмотрел ей вслед и мрачно буркнул:
— Не про тебя!
Гошка искренне удивился:
— А про кого? Ну уж не про тебя, во всяком случае. Но это симптом! И вообще, Гор, либо ты умеешь потрясающе таиться, либо действительно хранишь столько лет лебединую верность Майе. — Он хитро прищурился. — Ну да правда-истина простая: мир в семье среди людей и друзей — это плод древа молчания.
Игорь стал заливаться багровой краской стыда.
Нет, ни о какой такой верности речь, к сожалению, не шла… Просто это не для ушей и глаз друга-приятеля. Лазарев действительно старался скрыть свою жизнь от окружающих. Так жить казалось надежнее.
«Чего не должен знать твой враг, того не говори и другу», «Пока я скрываю свою тайну, она моя пленница, едва я ее выдам, сам становлюсь ее пленником». Лазарев хорошо помнил эти мудрые пословицы.
А женщины… У кого их не было… Они приходили и уходили, а Майя оставалась. Потому что все они — бабочки-однодневки, просто так, и тоска рядом с ними всего-навсего притихала на время, но не покидала Игоря навсегда. А тогда зачем эти женщины, ради чего?…
Порой Гошка совершенно искренне удивлялся характеру Игоря. Даже восхищался.
Например, Лазарева прямо с институтской скамьи не раз настойчиво агитировали за коммунизм и склоняли к вступлению в партию, в передовые ряды нашей страны. Ведь он, уже имеющий имя хирург, должен приобщиться к лучшим из лучших. И Лазарев каждый раз меланхолично отвечал одно и то же: «Если мое вступление в партию реально поможет моей работе хирурга, я вступлю тут же!»
После чего от него сразу с этим предложением отставали. На время.
— Так вот, — внезапно жестким тоном произнес Игорь, глядя другу-приятелю прямо в глаза, — девочку не трогай! Потому что вот такие, как ты, и губят таких, как она… Хотя… — он вдруг весело хмыкнул и тоже стал хитроватым, — можешь попытаться к ней пристать. А я посмотрю, что у тебя выйдет!
Сазонов поскучнел:
— Да ладно, уж и пошутить нельзя… Мне вообще все это сильно поднадоело… Буду делать дело и деньги заодно. А вообще, у меня чудовищная аритмия, — тотчас пожаловался он. — Сердце делает один удар, а до второго Шурка бы вполне могла успеть пропиликать на своей любимой скрипочке целую сонатину. Что-то ужасное! Так плохо…
В последнее время Георгий действительно стал резко меняться. Сначала Игорь посмеивался над его метаморфозами, иронизировал, а потом начал приглядываться к другу-приятелю внимательнее. Перемены казались разительными.
Сазонов стал и впрямь деловитым, более сдержанным, перестал кидаться на всех встречных-поперечных дамочек. Правда, за последнее время ему удалось вновь оставить очередную жену с ее сыном от первого брака и перебраться то ли к пятой, то ли к шестой по счету. Мать исправно и покладисто сообщала знакомым новый номер телефона Георгия.