Цена памяти

Feel_alive

Она застывает на месте и борется с собой, но, собрав всю свою решимость, окликает его:

— Драко, — она усилием воли заставляет голос не дрожать. — Драко, что там произошло?

Он часто-часто моргает, и по лицу проходит дрожь, отчего Гермионе кажется, что он либо заплачет, либо взорвётся в приступе неконтролируемой магии. Она всё же делает ещё один шаг к нему, приподняв руку, словно в попытке коснуться, но так и не дотягивается до него.

Звук, похожий на всхлип, вырывается изо рта Малфоя.

— Когда я уходил, он сказал,

что… моя мать будет ждать моего возвращения. — Слова обжигающе холодные и пугающие. Гермиона чувствует давление в горле и нервно сглатывает. — Это был даже не намёк, а прямая угроза.

— Он когда-нибудь… что-то делал при тебе? С ней?

Он кивает.

— Он наказывал нас за промахи отца и… В этот раз ясно дал понять, что за мои промахи… — Драко почти сипит. — Он тоже накажет её.

Её пальцы подрагивают в воздухе, и Гермиона отводит руку и опускает себе на грудь. Сердце трепещет под ладонью.

— Что случилось?

— Ты сказала, что у меня не было выбора, — бормочет он, не глядя на неё, — но что, если он всё-таки был?

— Что ты сделал, Драко?

Её голос звучит почти истерично, и он наконец поднимает взгляд. Глаза налились кровью и блестят, словно у него горячка, зрачки расширены. Это выглядит пугающе, но Гермиона уж точно не боится его. Лишь за него. Снова.

— Они вершат самосуд, — роняет Драко. — Ради… развлечения. Или устрашения других. Это сложно объяснить. Там было несколько человек из Хогсмида, я не могу сказать точно…

Его голос слабеет к концу, а Гермиона, наоборот, переспрашивает на удивление живо:

— Кто это был, Драко?

— Я узнал мадам Розмерту, — он кривится будто от боли, — и были другие знакомые лица. И несколько кентавров.

— Кентавров?

— Они хотели устроить показательную… — он проглатывает слово, лишь губы шевелятся, — …чтобы другие увидели. И не лезли.

— Там был кто-то ещё? Кто-то из Ордена? — Гермиона нервно облизывает губы и слегка подаётся вперёд.

— Нет, только они и… и… Филч. Он и его кошка.

Какой-то блик в его глазах, какая-то мелькнувшая эмоция заставляют сердце Гермионы сжаться, и разум, запутавшись, начинает сигнализировать об опасности. Но она пытается не допустить лишних мыслей и просто внимает словам Драко.

— Сначала они пытали их. — Кажется, что ему требуются невероятные усилия, чтобы вытолкнуть из себя каждое слово. — Круцио… Они накладывали его и некоторые другие заклинания. Они… — Он вдруг сильно морщится и слегка белеет, а затем поправляет себя: — Мы. Мы накладывали заклинания. Я… я старался сдерживаться. Но потом Долохов приказал…

Он понуро смотрит на неё, и Гермиона направляет все силы на то, чтобы ни один мускул в её лице не дрогнул.

— …приказал убить их.

Воздух вокруг них сгущается, сжимается и — пуф.

Словно взрыв.

Гермиона несколько раз моргает и мельком оглядывается по сторонам. Но всё остаётся по-прежнему.

Взрыв был лишь в её голове.

Незримая

линия разделяет прошлое и будущее ровно в этот момент, когда Гермиона слышит признание, пока ещё не прямое, но кристально ясное. Она прислушивается к себе, посматривая на Малфоя, который ждёт её вердикта, тяжело дыша. Он выглядит так, будто вот-вот распадётся на куски.

Но это всё…

Гермиона замирает, стараясь убедиться, что не обманывает себя.

Это всё не имеет смысла. Ведь его признание ничего не меняет. Осознав, что на несколько мгновений задержала дыхание, Гермиона выпускает воздух почти с облегчением.

Но Малфой, кажется, трактует всё по-своему и, не выдержав, отводит взгляд.

— Я думал, что не смогу, — шепчет он. Слова полны чувства вины. — Говорят, что нужно иметь искренние намерения, чтобы заклинание действительно сработало. — Его глаза бегают из стороны в сторону, и на виске бьётся вздувшаяся вена. — Но я не… Я не хотел… Я лишь хотел, чтобы он замолчал. Я надеялся, что они не станут. Ведь никому нет дела до сквибов.

Он выплёвывает эти слова с вновь мерцающей во взгляде яростью, и Гермиона стискивает зубы и продолжает молчать, давая ему пространство и возможность выговориться.

— Это было… никак. Я думал, будет больно. Думал, почувствую, как что-то внутри… Звучит глупо, но, может, расколется, сломается, разобьется. — Каждое слово хлёсткое как удар, но сам Драко выглядит всё более потерянным и разбитым. — Но ничего не произошло. Я просто произнес слова, заклинание вырвалось из палочки, и его… больше не было.

— Драко, — коротко окликает Гермиона.

— Они все просто замолчали навсегда. И всё остальное… оказалось неважно. Кентавры, сквибы, маглорождённые, чистокровные, даже чёртова кошка Филча — будто их никогда и не существовало. Но они… были.

Сердце Гермионы рвётся, подталкивая её изнутри, и она всё же разделяет пространство между ними и кладёт руку на предплечье Малфоя.

— Драко, — мягко повторяет она.

Он, словно очнувшись ото сна, вновь смотрит на неё осознанным взглядом.

И в тот же миг выдирает руку, отодвигаясь от Гермионы.

— Пожалуйста, Грейнджер, не говори мне сейчас ничего. Я… я не справлюсь с твоим осуждением, мне хватает своего.

Его взгляд мгновение блуждает по комнате и снова замирает на ней; Драко стоит вполоборота и смотрит украдкой. У Гермионы перехватывает дыхание, но она сжимает челюсти и, вскинув подбородок, отвечает ему суровым взглядом.

— Я не стану тебя судить, — слова легко слетают с языка. Она говорит быстро, едва не сбиваясь, только бы не дать ему себя прервать. — Я не хочу. Не хочу, Драко. Мы участвуем в войне и каждый день видим и делаем… много разного. Это реальность, в которой мы оказались. Я не знаю, как реагировать. Одно дело догадываться, предполагать, слышать чужие домыслы, и совсем другое — когда человек говорит тебе в лицо, что убивал.