Цена прощения
Шрифт:
Он спокойно убрал руки.
— Нет, не всегда. Только когда кто-нибудь совсем не ожидает этого. — Наклонившись, Блэк заглянул ей в лицо. — Что случилось? У тебя жалкий вид.
Герда ненавидела этот взгляд. Она покачала головой:
— Я больше никогда себя не жалею. Уже давно. Самое последнее дело, когда человек начинает себя жалеть, — это начало конца.
— Да, представляю, как жизнь выдрессировала тебя, если ты кидаешься такими мудрыми сентенциями.
Герда лишь пожала плечами в ответ на его ядовитую улыбочку.
Прищурившись,
— Надеюсь, меня ты не жалеешь?
— Ты меньше всех достоин жалости, — резко ответила она и отвернулась. — Если только сочувствия…
— Я никогда не ищу сочувствия.
— Ты просто не знаешь, что это такое.
— Ошибаешься, моя дорогая.
Он отошел к бару и стал готовить напитки.
— Сочувствие тоже бывает разное. Хорошо, если оно действует как болеутоляющее, на время, но отвратительно, когда начинаешь захлебываться в его сентиментальных помоях. Ты все так же предпочитаешь шерри, чтобы не пьянеть и контролировать ситуацию?
— Зависит от того, как долго необходимо ее контролировать. Где Стюарт?
— Наверное, переодевается к ужину, который я устроил в твою честь. — Джордан протянул ей бокал. — Как ты могла видеть, только что я отослал отсюда Рэчел, дабы никто не мешал мне насладиться сценой вашей встречи.
— Значит, она ушла?
Джордан кивнул. Облокотившись о каминную полку, он долго рассматривал жидкость в стакане, прежде чем поднес его к губам.
Герда вздохнула. Невероятно, что Рэчел так просто сдалась. Она казалась такой неуправляемой, спесивой. Тем более когда Джордан так грубо приказал отменить все планы на вечер.
— Ее сопровождает Леон, — как бы невзначай бросил Блэк. — Я подумал, будет лучше, если мы будем только втроем.
«Лучше для чего?» — усмехнулась про себя Герда. А вслух спросила:
— Кто такой Леон?
— Он присматривает за Стюартом. Необходимо, чтобы кто-нибудь постоянно был рядом — помог ему сесть в кресло, одеться, помог…
— Да, понимаю. Я могла бы догадаться… — Голос ее дрогнул. — Прости. Боже, какая же это мука вот так жить!
Вдруг она осознала, как сильно боится встречи со Стюартом. Кому от этого будет легче? Вся его жизнь — безнадежность, страдания, ожидание смерти. Тем более вряд ли он вообще хотел ее видеть. Если только Джордан не предупредил о своей дьявольской затее.
Увидев, что она даже не притронулась к шерри, он склонился к ней и сказал повелительным тоном:
— Тебе необходимо выпить. Пей.
Герда механически сделала глоток. Джордан сел рядом и тихо спросил:
— Ты что, в самом деле боишься увидеть, что стало со Стюартом?
— Нет. Ты так говоришь, словно мне предстоит омерзительное зрелище. — Она не знала, куда деться от пронизывающего взгляда. — Нет, ты неправильно понял.
— Тогда что же?
— Какой смысл во всем этом? Чего ты добьешься? Ты подумал о Стюарте? — На какое-то мгновение она перестала контролировать свои чувства и, наклонившись вперед, почти
— Да, действительно, вернуть уже ничего нельзя. Но вижу, наш разговор днем не пошел тебе на пользу. Или ты забыла, о чем мы говорили?
— Я все прекрасно помню, — с усталым безразличием отозвалась Герда.
— Тогда согласишься, что так будет лучше. Пришло время собирать камни.
— Что ты имеешь в виду?
Джордан взял ее за вялые, холодные руки и попытался поднять с кресла.
— Такое впечатление, что ты никак не можешь осознать одной простой вещи, Герда. Я не позволю тебе все забыть и жить как ни в чем не бывало. Было бы слишком просто.
Джордан стоял перед ней в неподвижной напряженности, всем видом подтверждая непоколебимость своего решения. В который раз Герда ощутила, насколько она бессильна перед его несгибаемой волей.
И вновь грубая ладонь ласково прикоснулась к щеке. Изображая учтивость, Джордан вкрадчиво произнес:
— Нам пора, Герда. Стюарт ждет.
Всю дорогу никто не проронил ни слова. Герда напряженно пыталась придумать, что она скажет при встрече Стюарту. Больше всего ее интересовало, предупредил ли Джордан брата. Неудивительно, если ее внезапное возвращение окажется для Стюарта сюрпризом. От Джордана с его извращенным чувством юмора можно ожидать чего угодно. Страдания других явно доставляли ему удовольствие. Но ведь это его родной брат… Герда вздрогнула и попыталась не зацикливаться на страшных мыслях. Стюарт, может быть, вообще не узнает ее. За три года она очень изменилась. Герда понимала, что хватается за соломинку. Стюарт просто не может не узнать ее. Назад пути не было.
Когда Джордан распахнул дверь, Герда невольно отшатнулась. Ноги как будто онемели, язык не слушался, в горле пересохло. Джордан слегка подтолкнул ее. Едва дыша, Герда медленно вошла в комнату. Напротив огромного окна она увидела Стюарта в инвалидном кресле. Он не оборачивался. Герда смешалась. Слова приветствия, которые она повторяла про себя, как молитву, сейчас казались фальшивыми.
Кресло развернулось, и Стюарт мрачно сказал:
— Как говорится, не прошло и года. Черт возьми, сколько можно тебя ждать?
Герда вздрогнула, в панике соображая, что ответить.
— Я не виноват, что твоя малолетняя подружка такая истеричка. А теперь, если ты не в духе, то хотя бы создай видимость, что ты хорошо воспитан, — многозначительно добавил Джордан.
— А что? Разве я кому-то нагрубил? Здравствуй, Герда, дорогая. Давно не виделись.
Оцепенев от неожиданности, она сдавленным голосом промямлила в ответ какое-то неуместное общепринятое приветствие.
— Налей чего-нибудь ей выпить. Увидимся за ужином, — резко сказал Джордан, даже не взглянув в ее сторону, и вышел.