Цена

Алибеков Жан

«Вот скотина! Пристрелил бы гада!» – Тимур раздраженно вызвал такси и эвакуатор. Потом отправил сообщение второму водителю Омара, в котором предупредил, что в ближайшие несколько дней он, Тимур, будет занят ремонтом и тому, скорее всего, придется справляться самому. И посмотрел на часы. Половина шестого. Омару звонить рано, хотя тот и говорил, что звонить ему можно в любой момент, но понятно, что это касалось каких-то экстраординарных случаев. Тимур решил позвонить позже, даже нет, лучше он сдаст машину, поедет к Омару и поговорит с ним. Расскажет о случившемся и попросит совета насчет денег на операцию. Не будет сразу просить в долг. «Посмотрю на его реакцию, а там решу, что дальше», – думал Тимур,

загружая Амира и его подружку в такси. Хлопнул дверью, уточнил адрес, посмотрел вслед отъезжающему такси и обреченно повернулся к подъезжающему эвакуатору.

Омар Рахимович проснулся от сильной головной боли. Да, что-то они вчера перебрали на дне рождения у Исы Абдрашитовича. Веселый был банкет, и плясали, и пели, и еда хорошая была, и одна бабочка там была, ах, как хороша. Визитку дала, пиар-директор фармацевтической компании, не шутки. Омар рассмеялся довольно и закряхтел, поднимаясь с кровати. Живот отрастил, да, ничего не скажешь. Иса Абдрашитович на пять лет старше, а подтянут, живота нет, в хорошей форме. Надо тоже заняться собой, что там про тестостерон Малышева говорила? Если у мужчины талия больше девяноста сантиметров, тестостерон падает, а там и до импотенции недалеко. А у Омара Рахимовича талия толще гораздо, за сто перевалила точно. Жене надо сказать, чтобы поменьше жирного готовила, а то сама толстая, и его раскармливает. Омар прошел через гостиную в кухню, включил телевизор, потом чайник, и сел на диван. На кухне материализовалась домработница, Нина:

– Омар Рахимович, доброе утро, завтракать будете сейчас или позже? Сок апельсиновый? Что-то вы сегодня рано?

– Да, Ниночка, что-то не спится, видно, старею, – пококетничал Омар. Ему нравилась Нина, он не раз пытался затащить ее в постель, когда жена с дочерьми уезжала в отпуск, но Нина очень мягко, но так решительно и технично отшила его, что Омар не разозлился, а наоборот, стал еще больше симпатизировать Нине. Отношения их застряли в фазе милого легкого флирта, что вполне устраивало и Нину, и Омара, и жену Омара тоже.

– Боже мой, Омар Рахимович, вы такой гусар, одни усы чего стоят, о какой старости говорите? – улыбнулась ободряюще Нина.

– Нина, не вводите в искушение, смотрите, не удержусь. Мы, гусары, народ горячий, – Омар довольно покручивал-поглаживал свои действительно густые усы. Нина звонко рассмеялась и поставила перед Омаром высокий стакан с апельсиновым соком и чашку зеленого чая. Раздался сигнал домофона, и Нина взяла трубку:

– Да, Тима, доброе утро, да, проснулся, здесь уже.

Нина повернулась к Омару и сказала:

– Тимур хочет поговорить с вами, там какие-то проблемы с машиной Амира, и он спрашивает: поговорите ли вы с ним сейчас, или ему позже зайти?

Омар недовольно посмотрел на часы на стене:

– Ладно, пусть зайдет, что там еще с машиной?

Тимур зашел на кухню и встал около двери, ожидая приглашения, но Омар сам поднялся, стоя допил сок и поманил Тимура за собой, в кабинет. Зачем Омару Рахимовичу был нужен кабинет, никто не знал, все свои дела по работе он решал за пределами дома, с домашними и обслуживающим персоналом особо не церемонился, где получалось, там и давал нагоняй, книг он не читал, в уединении не размышлял о судьбах родины и человечества в целом. Но кабинет у него был. И там был стол, полки с книгами, которые подобрал дизайнер по интерьеру, был большой телевизор и компьютер. Кресло, в которое уселся Омар Рахимович, было обито кожей и специально доставлено из Италии, ну по крайней мере, так было заявлено в престижном салоне мебели, откуда это кресло привезли. Омар взмахом руки приказал Тимуру сесть и взглядом показал, что готов выслушать его. Тимур кашлянул, не зная с чего начать:

–

Омар Рахимович, сегодня опять были проблемы с Амиром Омаровичем. Он хотел сесть, вернее сел, за руль, а сам был в очень… Э-э-э-э… Ну, понимаете, он был сильно пьян, это то, о чем мы говорили с вами, в общем, недопустимое состояние. Я пытался остановить его, но вы же понимаете, я не могу применять силу. Что потом будет, даже представить невозможно. Сегодня обошлось малой кровью, картер пробит, сдал машину в сервис, после обеда поеду туда. Ваш сын с девушкой на такси уехал, вот адрес. Что дальше будем делать? – Тимур положил бумажку с адресом на стол.

Омар даже не посмотрел на нее. Он и на Тимура не посмотрел. Он смотрел в окно, постукивал по столу, и только слегка поддергивающийся ус говорил о том, что он очень напряжен. Даже нет, не напряжен, Омар был испуган, он, и в самом деле не знал, что ему делать со своим сыном. Он, его отец, не мог применить силу, что говорить о Тимуре. А как запретить ему лезть за руль в пьяном состоянии? А как запретить ему пить? А как запретить ему шляться неизвестно где по ночам и спать днями? Интуитивно – ведь даже у самых плохих и неумелых родителей, когда дело касается их любимых детей, работает интуиция – интуитивно Омар чувствовал, что дело плохо. Рано или поздно его сын вляпается в такое дерьмо, что деньги и связи не помогут. И любовь его отцовская не поможет. И что сказать Тимуру сейчас, что ответить, и какие дать инструкции на будущее – он тоже не знал. И от этого разозлился, разозлился на Тимура. Какого черта он портит ему настроение с утра, не тупой же, сам видит, что не знает Омар, что делать ему с сыном, зачем еще уточняет и переспрашивает? Омар поглядел исподлобья на Тимура и холодно сказал:

– Я подумаю, что делать. В сервисе скажи, пусть не торопятся машину ремонтировать, пока на такси…

Он не договорил, потому что знал, и Тимур знал, что сложно будет найти таксиста, который согласится возить Амира. Вернее, желающие найдутся, деньги-то хорошие, но после первой же его выходки развернутся и уедут. Такое уже было. И не раз. Только Тимур худо-бедно справлялся с Амиром. И именно поэтому Омар сдержался и не стал орать на него, сливая всю свою злость и раздражение, все то, что он не мог вылить на сына.

– Ладно, Тимур, иди, я понял, я подумаю. Деньги получишь сегодня, вечером заезжай, после сервиса, я распоряжусь.

Тимур, нутром понимая, что не надо сейчас про деньги на операцию говорить, не время, почему-то не смог остановиться и заговорил:

– Омар Рахимович, у меня к вам еще один вопрос, может, сможете помочь? – и, не дожидаясь ответа, как будто черт его за язык тянул, сразу продолжил: – Вы же знаете. У меня младший брат совсем больной, и ему операция нужна, сложная, у нас таких не делают. Без операции он умрет, ему двенадцать уже, организм растет, нагрузка на сердце… – Тимур не мог остановиться, говорил и говорил. Он боялся, что Омар выгонит его, не дослушав, потому что видел, какое лицо было у того – жесткое и холодное.

Ах, какой неудачный момент выбрал Тимур. Но почему-то именно сейчас ему было важно все рассказать, более того, Тимур, сам того не ожидая от себя, в порыве выпалил:

– Омар Рахимович, займите сорок тысяч долларов, операция столько стоит, в Израиле, прошу, возьмите в залог машину, я до конца жизни на Вас работать буду, только помогите, мать с ума сходит, – и еще договаривая последние слова, Тимур понял, как все бесполезно. Омар приподнял бровь, наклонил голову и разглядывал Тимура с недоумением и даже каким-то отвращением, как экзотическое, но очень неприятное насекомое. Помолчал, словно размышляя: раздавить его сразу или просто смахнуть в кусты, пусть себе живет дальше. Тимур понял все, опустил голову, собрал плечи и сцепил руки: