Ценнее власти

Арунд Ольга

Утыкается лбом в край кровати, замирает на несколько мгновений. И не верит себе, когда носа едва-едва, самую малость касается лёгкий аромат вербены.

Очнуться удаётся уже разворошив постель до основания. И всё же найдя ту единственную каплю, от которой до ужаса разило цветком – природным афродизиаком.

Убью вампирюгу. И в этом они с волком впервые за долгое время оказываются полностью согласны.

Глава 37

Ради

разнообразия голова не взрывается болью, стоит открыть глаза.

Возможно, потому что вокруг темнота, хотя что-то подсказывает, что благодарить надо Чеха за крайне мягкий вариант беспамятства. Хотя от самого слова «благодарность», стоящего в одном предложении с ненавистным именем, начинает тошнить.

Со стоном выпрямившись, я опираюсь обо что-то спиной. Похоже на каменную стену, но зарекаться, не видя даже собственных рук, так себе занятие. Руки, кстати, свободны, и я ощупываю пространство вокруг себя.

Точно, стена.

Хорошо, что Бенеш сделал из меня вампира до всех этих приключений, иначе пришлось бы лечить отмёрзшие почки, будь я хоть трижды ясновидящая.

– Доброе утро, – слышится вдруг приветствие, от которого я вздрагиваю.

В том же углу вспышкой света по глазам зажигается светильник. Приходится прикрыть лицо рукой, даже с вампирским зрением это удовольствие ниже среднего.

– Утро?

Чех сидит на простой, но крепкой табуретке, рассматривая меня с неподдельным интересом.

– Ночь, если тебе принципиально.

Он поднимается, а светильник оказывается большим фонарём в руках самого гадкого из оборотней.

Я и раньше не жаловала их братию, но этого хотелось бы вовсе придушить в колыбели.

А Чех подходит, присаживается на корточки и всматривается в меня насмешливыми стальными глазами. Отвечаю тем же, на что он хмыкает, встаёт и подаёт мне руку.

– Убийц учат манерам?

Смысл вставать, если с большой вероятностью я скоро снова окажусь на полу. Потому что вряд ли Чех вырубил меня, чтобы выговориться, а потом с чистой совестью сдаться Главе.

– Никто не становится убийцей с рождения, – удивительно миролюбиво отзывается он, а потом и вовсе садится рядом со мной на грязный земляной пол. Опирается спиной о стену, запрокидывает голову.

– Ну, нет, – скривившись, не даю я открыть ему рот. – Если сейчас будет сказка на тему какой ты бедный и несчастный, Глава – плохой, а принцесска – стерва, то я сразу пас. Лучше смерть.

– Принцесска? – Чех поворачивает ко мне голову.

Это всё, что его заинтересовало в моей речи?

– Боже, за что мне это, – вздыхаю, закатывая глаза. – Принцесска.

Стася, по-вашему, или Станислава Гавел.

– Ей идёт, – насмешливо отзывается Чех и замолкает.

И вот минуту молчим, пять, десять.

– Так я пойду? – хмыкаю, даже не пытаясь встать.

– Куда, например? – Он ставит локоть на согнутую в колене ногу. Сверлит меня взглядом. – В твоей… вашей, конечно, – добавляет с нескрываемым ехидством, – спальне разгром.

– И кто постарался? – Комнату не жаль. – Твои крысы?

– Твой Дворжак. Не так давно он разнёс по кирпичику и её, и кровать, включая подушки и одеяла.

И так бесстрастно это звучит, что не возникает даже сомнений в правдивости.

– Мар? Он же в темнице, – растерянно.

Чёрт, разнёс кровать. Ту самую кровать, на которой мы с Бенешем…

Я с протяжным стоном прикладываюсь затылком о стену.

– Как был, так и вышел. – Какой-то Чех слишком флегматичный для того, по чьему следу идёт Ищейка. – Глава поспособствовал, черти его пожри.

Вряд ли Гавел выпустил Мара от большой любви ко мне. Скорее, ему мгновенно донесли о том, что князь провёл у меня несколько часов. И папаша сразу же побежал делиться новостями с любимым сыном.

Гад.

Надеется, что Мар в приступе ярости покрошит всех врагов, включая меня?

– И что теперь? – Я всё ещё босиком, и в голову закрадывается мысль, как потом отмываться от такого количества песка и земли. Хотя, возможно, отмывать меня будут посмертно. – Надеешься использовать меня в качестве заложника?

– Даже не думал. – Чех берёт мою ладонь, с улыбкой перебирает пальцы, поднимает взгляд. – Убью, да и всё. Слишком много от тебя проблем. Чересчур даже для женщины, которая и не вампир, и не ясновидящая, и не человек. Так, неведомая зверюшка.

Мышцы напрягаются, дыхание перехватывает. Несмотря на всю мою браваду, я знала, что Чех опасен. И понимала, что в схватке один на один победителем мне не выйти. И то, как буднично он об этом говорил, только подтверждало догадки.

Но моя ладонь всё ещё лежала в его руке. И он держал её аккуратно, даже бережно.

– А это что? – я киваю на комнатушку полтора на полтора. – Традиционное желание всех злодеев выговориться напоследок? На твоём месте я бы уже спасала шкуру, убегая как можно дальше отсюда.

– Ты никогда не будешь на моём месте, – улыбается Чех. – И, если помнишь, «Волчья Тень» всё ещё закрыта.

– Как же ты собирался отступать? – склоняю я набок голову.

– Я никогда не отступаю, – хмыкает он, оставляет мою ладонь в покое и встаёт.

Потягивается, словно сидел не пять минут, а пять часов.