Ценный груз
Шрифт:
Такой технике его научила Иньями — девушка из «Медового Поцелуя». Кто знает, что приходится выносить этим бедняжкам, раз они так мастерски уносят свое сознание вдаль от происходящего?
— Не бери в голову, — Мингли нарушил старания Дэмина восстановить душевный покой, — а то опять спать не сможешь.
— Я удивлен, что этого человека не убили, — сказал уже полностью упокоившийся Дэмин.
— Ты о страже, что пропустил джонку? — уточнил Мингли, — вот этому я как раз не удивлен. Пусть в Синторе убийства являются не редкостью, но, тем не менее, не так-то просто убить городского стража и еще сложнее спрятать его тело. Если бы тот, кто украл подвеску судьи, поступил именно так, то не удивлюсь, что труп стражника нашли бы еще до начала слушаний. Его пропажа — это выигранное
— Что ты имеешь в виду?
— Посуди сам, с чего бы это градоначальнику вынуждать тебя помогать Гувэю в расследовании?
— Почему бы и нет? Я участвовал во многих слушаниях, читал массу дел и имею понимание в том, как могут запутывать дела или каким способом их распутывать. Ты можешь быть не согласен с тем, что я разбираюсь в людях, но наличие опыта в других делах является хорошей базой для помощи в раскрытии преступления. Все злодейства схожи по своей природе и методам их воплощения.
— Я говорю сейчас не об этом. А о том, что вся эта ситуация с арестом твоего отца и брата выглядит как попытка спастись бегством с тонущего корабля. Мне кажется, градоначальник вместе с его сыном просто зашли в тупик, а время поджимает, и они выбрали наиболее продуманный и выгодный путь — отыскали потенциального виновного.
— Мой отец и брат не могут быть к этому причастны.
— Да, но ваша система требует, чтобы был найден виновный. Даже если он таковым не является, это не важно. Главное успокоить правителя и народ. Если дело не будет раскрыто в ближайшее время, то градоначальник просто свалит всю ответственность на твою семью.
— Будет суд, — упрямо не соглашался с ним Дэмин, — и на суде придется предоставить более веские доказательства, чем слова стражника. К тому же у нас не приветствуются суды над знатными семьями. Я не припомню такого ни разу за всю историю создания законов. Знать — это сердцевина Синторы, и как это не ужасно звучит, но если начать ее разрушать, это сильно подточит власть и силу самого правителя. Поэтому, если кто-то из влиятельных людей совершал правонарушение, то, к моему сожалению, это либо спускалось с рук, либо решалось в частном порядке. Достаточно было затребовать от обидчика право крови, если тот убил родственника другого знатного господина, или возместить ущерб материальными ценностями за проступок меньшей вины.
— Возможно и так, но не стоит забывать, что на этот раз дело касается безопасности правителя и провинции в целом. Ты сам говорил мне, что Гувэй рассказал о том, что тут замешена контрабанда оружия для тивийцев. И это подтвердил его отец.
— Ты хочешь сказать, что градоначальник, друг моего отца, прикроет свою спину моей семьей? Это позорно для любого синторца.
— Позор и смерть — разные вещи, Дэмин. — Мингли облокотился спиной о стену, скрываясь в тени крыши длиной галереи, что соединяла между собой несколько построек. — На чаше весов, — если Гувэй и его отец не справятся с раскрытием дела, — будет стоять дружба с твоим отцом и лишение должности, изгнание или даже смерть для него самого и его семьи.
— Мы, синторцы, иначе устроены, чем вы, — Дэмин последовал примеру демона и тоже укрылся от палящих лучей солнца. — Для нас честь — это то, без чего мы не посмеем называться именем своих предков. Трудные времена пройдут, а люди останутся и как потом жить с таким грузом на сердце?
— Ты какой-то неправильный человек, — усмехнулся Мингли, — Мне это знакомо. Я сам — не прям, чтобы образец демона. Но, мой господин, — снисходительно улыбнулся Мингли, — пусть такие благородные поступки и восхваляют ваши философы, но кто осудит в бесчестии градоначальника, если некому будет судить? Твоей отец окажется мертв или сослан из столицы. Другие чиновники не станут сильно вникать в личные взаимоотношения между вашими семьями, ибо будут рады, что такое дело разрешилось хоть каким-то способом. А жить с камнем предательства на сердце можно.
— Об этом буду знать я, — упрямо продолжал отстаивать свою точку зрения Дэмин, — и я буду живым напоминанием градоначальнику о его позоре.
— Конечно, конечно, — тихо засмеялся демон, — только если тебя не лишат чинов, званий и почести, как сына предателя, и не сошлют куда-нибудь в запердыщенск. А оттуда можешь сколько угодно посылать градоначальнику мысленные проклятия. Думаю, он это переживет.
— Надо допросить того стражника, — молодой судья резко переключился от размышлений к делу, — мне необходимо понять, не лжет ли он и каким способом к нему могла попасть подвеска моего отца. — Дэмин задумался и добавил уже скорее для себя: — Неужели в моем доме завелся предатель?
— В данный момент, думаю, это пустая трата времени, нам следует сосредоточиться на поиске груза и тех, кто это спланировал. Кто будет какому-то стражнику сообщать о подобном? Он просто пешка. Не стоит тратить время.
— Это важно, — нахмурился Дэмин, — возможно он скажет кто был тем, кто принес подвеску, или может быть не было никакой подвески? Может, она поддельная?
— Дэмин, нам надо сейчас не искать способы оправдать твою семью, а найти виновника заговора. Ты же ясно это слышал от градоначальника.
— Я должен поговорить со стражем, — молодой судья упрямо повторил свое намеренье, — не понимаю, почему ты настойчиво отсекаешь такой…
— Господин! — служанка, возникшая словно из ниоткуда, бросилась к ногам Дэмина, даже не дав ему закончить начатое предложение, — госпожа Рия грозиться себя убить! Молю вас остановите ее!
Только сейчас на Дэмина обрушилось ужасающие осознание того, что пока его отец незаконно арестован, главой дома является он. Вся ответственность за каждый камешек в этом саду, за каждого человека, находящегося здесь или переступавшего порог поместья, за все сделанное или подуманное жильцами дома, абсолютно за все, легла на его плечи. Конечно, его готовили к такому исходу событий, учили справляться не только мужскими обязанностями и семейным делом, но и разбираться в ведении хозяйством и управлением поместьем, но такая участь всегда казалось ему отдаленным будущем. И вот сейчас, глядя в глаза перепуганной служанки, он понял, что это будущее настало. Ему хотелось молить богов, что это лишь вынужденные временные обстоятельства, но слова Мингли о том, что его отцу может угрожать опасность прочно засели в голове. Как бы ни обернулось произошедшее, Дэмин не должен посрамить репутацию семьи, показав свою некомпетентность и страх перед настигшей его ответственностью. Когда отец вернется, он должен увидеть, что его сын достоин и способен перенять главенство над семьей. Никто не погибнет, не покалечится и не пострадает в этом доме.
— Немедленно отведи меня к ней, — приказал молодой судья.
После того, как Дэмин достиг пятилетнего возраста, его забрали с женской половины поместья. Мальчики, по мнению синторцев, научившиеся прочно стоять на земле и понимать речь взрослых, обязаны были в таком возрасте перебираться в личные покои и имели право возвращаться на женскую половину дома только по приглашению жены главы рода.
Какими бы холодными, жестокими и непоколебимыми ни казались синторцы для жителей других провинцией или иноземцев, в детстве все дети одинаково страшились отлучения от матери. Дэмин хорошо помнил свою первую ночь в казавшимися для него огромными личных покоях. Темнота и тишина страшили детский разум. До этого он всегда спал в смежных с матерью комнатах, и это чувство давало покой и безопасность, которых он был лишен в одночасье. И пусть тогда Дэмин осознавал, что стоит ему лишь пискнуть, как двери покоев распахнутся и к нему устремятся слуги, это не унимало страха перед тенями от незнакомых предметов и звуками ночных обитателей. Все страшные легенды и сказки вмиг обратились в реальность, стоило лишь малейшему шороху донестись до его слуха. Но уже тогда будущий молодой судья понимал: он старший сын своего отца и не имеет права страшиться.