Центр круга
Шрифт:
— Кем «положено»? – усмехнулся Том криво.
— Порядком, – буркнул Антонин, обидевшись на насмешку.
На этот раз Том с большим трудом, но все же сдержал ухмылку, смотрел только на витрины магазинов, яркие и зазывные.
— И это говорит мне сам Антонин Долохов? Противник всяческого порядка и правил?
Антонин стиснул в карманах кулаки, брови опустились на самые глаза.
— Есть правила, которые нарушать нельзя.
— Слышал бы тебя Сенектус…
— Лучше дед, – пробурчал Антонин, взгляд его скользил по противоположной стороне улицы, – гордился бы… А чем
— Всем, но все это личные впечатления, а вот угроза очень даже реальная.
— В чем угроза? В Дзяде?
— В том, что он знает… – произнес Том туманно. – У меня камень с души упадет, если завтра же твой дед пришлет за внуком кого-нибудь посерьезнее. Да, только не с пустыми уговорами, а с каретой и кандалами. Этот домовой совершенно не справился с задачей. Хотя… поручать такому существу серьезное дело, все равно, что учить этикету пса.
— Что ты понимаешь… – шепнул Антонин одними губами, помолчал, но тут же заговорил вновь: – Так ты думаешь, его мой дед и послал?
— А кто же?
— Никто, – осклабился Антонин, довольный своей правотой. – Дзяд не пес, на посылках не ходит, да и дед его слишком уважает, чтобы такие мелочи поручать.
— Уважает… – повторил Том, но тут глаза его иронично сощурились: – Постой, мелочами? А я думал, ты единственный внук, наследник дома и все такое.
— Так и есть, – пожал плечами Антонин, – но дед теперь скорее закроет для меня двери дома, нежели станет искать по всей Англии. Он наверняка оскорблен и обижен. Официально объявить о моей выходке, значит, опозорить семью, Дзяд это знает, потому пришел с одними лишь уговорами. Творить волшебство в мире маглов ему все равно нельзя, но почему он не рассказал все деду или родителям, я и сам не пойму.
Том свернул на перекрестке влево, выбрал самую короткую дорогу. Волнение от первой своей прогулки по Офэнчестеру старался унять разговорами.
Теперь их путь лежал через лесистую парковую зону, впереди уже виднелись витой забор, одинокие скамьи и почти нетронутые человеком кустарники, а дальше блестел аккуратный пруд с обжорливыми утками. И вот камень мостовых сменился безукоризненным газоном, трава по бокам дорожки настолько зеленая, что закрадывается подозрение, не пересаживают ли ее ночами? Постепенно звуки города отдалились, стрекот белок и птичьи перебранки заменили гудки клаксонов и шорох шин. Казалось, и воздух в парке чище, свежее. Антонин не удержался, пугнул с дорожки сборище откормленных голубей, некоторые с трудом оторвались от земли.
Том огляделся. Такой островок первозданной природы должен быть в каждом добропорядочном английском городке, единственное место, где чопорные горожане вправе вести себя иначе, свободнее и непринужденнее.
Он еще размышлял, затем задал логичный вопрос:
— Если это ничего не решило бы, зачем же тогда Дзяд приходил?
Раздосадованный нерасторопностью голубей, Антонин вспыхнул мгновенно:
— А я не ведун, чтоб все знать!.. Дзяд… он еще деда моего деда воспитывал. Хоть на секунду представь, сколько всего он перевидал? Да, и дед обращается с ним не так как Коргорушем или Шиликуном, выходит, есть причины.
— Но ты их, опять же, не знаешь, –
Антонин все равно расслышал, запыхтел, как отопительный котел, скулы порозовели.
— Поссориться хочешь?
— Сразу поссориться! – воздел к небу глаза Том. – Почему ты всегда злишься, когда я спрашиваю или говорю, что думаю.
— Потому, что… думаешь неправильно или спрашиваешь то, на что нет ответов.
— Ответы есть на все! – сказал Том с видом мудрого учителя. – Только не все их могут найти, а все оттого, что боятся задавать дерзкие вопросы. Разве нет?
Некоторое время шли молча, Антонин еще хмурился, наконец, пробурчал:
— Иногда не нужны вопросы, потому что уже чувствуешь, каким будет ответ.
Том вздернул брови:
— Выходит, ты умнее меня, раз знаешь все ответы заранее?
— Не «знаю», – поправил Антонин, – а «чувствую». Проказник всегда чувствует… гм… пятой точкой, какая шалость кончится наказанием, а какую и вовсе не заметят.
В голове уже родился ответ, но Том разумно смолчал: иногда и за другом нужно оставить последнее слово. Опять шли молча, Антонин быстро остыл, с неподдельным интересом крутил головой, белки, словно рыжие ленты, мелькали по стволам деревьев. Том размышлял о продолжении дня, еще нужно представить Антонина маглам–пенсионерам, и проблемы всплывали одна за другой…
— Ан-то–нин, – протянул Том задумчиво, будто впервые произносил это имя.
— Что такое? – вмиг насторожился Антонин.
— Я вот все думаю, как тебя представлять… «Антонин» – слишком непривычное для маглов имя. Нужно что-то попроще.
Антонин состряпал недовольную мину.
— Чего это тебе мое имя не нравится?
Том только отмахнулся:
— Причем здесь «нравится», «не нравится»? Ты же не девочка, в конце концов! Старики обязательно прицепятся к этому имени, а зачем мне лишние вопросы? И еще… запомни: для жителей Офэнчестера ты сирота из приюта Сент–Кросс.
Антонин почувствовал подвох, живо спросил:
— А для сирот?
— А для сирот – житель Офэнчестера, – не растерялся Том. – Живешь на северной окраине… Антонин… Черт, что за имя такое?
— Дед выбирал, – произнес Антонин не без гордости. – У нас принято ромейские имена брать. Так, например, меня назвали Антонином, отца моего – Максимилианом, а деда – Констанцием.
— А женщины?
— Женщины – не Долоховы, – ответил Антонин резко и несколько грубо. После небольшого раздумья, добавил: – А мать у меня и вовсе англичанка.
Это и вовсе прозвучало как оскорбление или признание в недуге.
Том, судорожно соображая, потер бровь, затем воскликнул:
— Тони! Ну, конечно… Для всех маглов ты теперь будешь – Тони. Фамилию свою не называй, тоже заметная, да и, думаю, не понадобится.
Антонин с досады сплюнул под ноги.
— Тони… У псов Руквудов клички и те приличнее.
— Не привередничай, – озлился Том. – Живешь среди маглов, изволь и именем соответствующим пользоваться.
Взгляд Антонина прояснился, стал подозрительно шальным, губы растянулись в коварной ухмылке. От недоброго ощущения у Тома волосы на затылке зашевелились, но отреагировать уже не успел…