Цепь рода
Шрифт:
– Ох ты ж мой светлый князюшка! Что делать мне, скажи, с твоей горячей головой? Сам помысли – что творишь. Ты же ведь не абы кто. Ты Богданович. Ты князь. А коль и впрямь была б русалка? На кого бы ты меня, старика, оставил? Матушку свою несчастную? Родных? Другов? Мой-то дурень за тобой повсюду прётся. Поймал его вчера. Да не понял, старый, за кем он из дружков своих в окно полез на волю в ночке.
– Она не русалка. К чему эти речи, раз опасаться нечего?
Наставник с Игорем остановились подле залива, глядя на него сквозь заросли.
– Дык с чего ж ты эйто понял? Что очи ясные отводишь? Не выведал ж, верно, ты, как впервые шёл.
– Я не один.
– А коли не одна была б твоя краса-девица. Вспомни, как о скалы бились корабли. Добровольно могучи мужички к смерти шли на ихний зов. А мореходцы уж покрепче трёх несмышлёных обалдуев. А нарвались бы на кого – нечисть, аль разбойников? Мало тех, чёль, по лесам, кто не прочь развлечься с плутающими в ночи? Ты о себе не думал и губил своих.
Игорь поджал губы. Последние слова задели не на шутку. Тяжело вздохнув, Челубей глянул на реку.
– Что так сиганула в воду?
– Разобиделась, что замуж не беру.
– Ну, куды ж там, бедолажка?! Время самое топиться, – гаркнул дядька. – Ох, Игорь Богданович. Серьёзно, коль вздумал жениться, так решайся, коли нет, дык не тревожь ни девку, ни себя, ни Бога. Непроста невестушка. Не для потех судьбой дана тебе уж точно. Решай, как с нею быть. Я не дружник 18 тебе в том.
Наставник отошёл, чтоб не видал его Игорь.
Решай. Бери аль не тревожь. Легко сказать! Зеленоглаза, тёмно-руса… Красивая она. В том Игорь не лукавил. Но мало ли красивых баб? Не понял Челубей, что девку Игорь возжелал не по причине страсти. И славно. Пусть так мыслит. Уноша побрёл к реке и сел подле неё.
18
Дружник – помощник.
Вода так холодна. Не для купания нынче. Коль девка плащом укрылась, то мёрзнет, как и люди все. Князь поднял очи, осмотрелся. На противоположном берегу также возвышался лес уже пореже. Сквозь него вдалеке виднелся холм. Богданович перевёл взор вновь на противоположный берег. Князь за одной из берёз уловил движение. Скрылась девка, ну а он улыбнулся. Встал.
Игорь ринулся к поваленному дереву, где провёл сегодняшнюю ночь. Скрытую под ветвями заприметил кожаную суму. Взглянув внутрь ноши, княжич увидал немало лёгкого добра – огниво, ложка, нож и всякое тряпьё… Там же заприметил в платок завёрнуты браслеты и две жемчужины. Он был прав! Не местная. Да и не бедна уж точно. Плащ из шерсти её князь оставил на земле. Перевалив суму через плечо и прихватив стрелу, Игорь показался Челубею, что осуждающе качнул головой.
– Негоже, княже…
– Верну. Коль не исчезнет, как сулила.
Больше Челубей не сказал ни слова.
Вслед Игорю с наставником с берега другого та же девица смотрела, сзади её обнимала призрачная женщина, собой согревая. Обе на друг друга глянули, и фыркнув, разразились смехом.
Глава 6
Зачем?
В постельной 19 Игорь бросил суму подле ложа и упал на покрывало, кинув руки за главу. Вспоминая, как с товарищами в детстве носился за девчонками, таская тех за космы, он с нетерпением ожидал, как вновь метнётся в лес, чтоб встретить в глазах девичьих сердитость и самому смеяться над наивной просьбою возвратить умычку 20 .
19
Постельная –
20
Умычка – украденное.
Давно не почивал он ночь на Матушке-Земле. Всегда она питала ему тело, как и душу. Боль будто позабыта. Одна у него Мать здесь осталась с ним. Земля везде одна. Родной матушки ему, похоже, больше и не встретить, как и родные края.
«Почему?» – раздался голос в голове. Игорь приподнялся. А действительно! С чего это её он не увидит? Он князь. Придёт момент, и отца не станет. Кто помешает Игорю свести матушку сюда, чтобы, как и раньше, была рядом? А лучше самому пуститься с другами в свою отчизну. Да и девка та – странница, похоже. Значит, не прочь будет с ним уехать, коль Игорь пожелает.
Ощущая радостный трепет сердца, он вновь улёгся на постель. Взять в жёны али нет – с этим он поразмышляет. Но то, что даром не отпустит, – это и она должна понимать. Напросилась на харчи. Пусть пожинает, раз затеяла подобную потеху.
Отправляясь с Челубеем и дружинниками к полю, Игорь неожиданно столкнулся там с обоими своими братьями-князьями. На поляне разминались те в окружении дружины. Игорь встал как вкопанный. Ярослав, как и всегда, ему улыбнулся, предложив примкнуть. Не сразу Игорь дал ответ, но деваться некуда. Пересвета он, похоже, сильно не заботил.
Разминались до обедни 21 . После ушли на охоту да из лука постреляли. Пересвет даже опять пытался помочь Игорю целиться получше. В конце нарёк «башкой-дурой» и учить оставил. Всё вроде бы беспечно. И если бы не боли тела, Игорь, может, и не вспомнил о недавней с братом стычке.
Как расселись на поляне отужинать, братья будто не намеренно, но отделились от других.
– Со спиной что-то? – Ярослав спросил.
– Да, ушибся.
– А луна ночная сильно очи красит?
21
Обедня – обед.
Как Ярослав задал вопрос, Игорь потупился на Пересвета. Тот есть молча продолжал.
– Ну, так и будем все молчать?
– Как будто тут есть смысл что-то обсуждать? – хмуро бросил Пересвет. – Лучше помолчи. Ешь.
– Ты его, брат, чуть не покалечил. Был бы поспокойней, не было бы смысла. Объясни ему, в чём дело, чтоб не стало хуже. Надумает чего ещё.
Игорь скривил губы. Это ж очевидно. Ярослав всегда знал все Пересветовы делишки, а Пересвет его. Пущай единокровны, а Ярослав всего на несколько мгновений младше. Но никогда второй по праву не лез первого сместить. Всегда опорой ему был. Мать Ярослава, Герда, яро козни строила остальным женам и детям Богдана, впрочем, как и самому мужу своему. Пересвета извести, говорят, сама пыталась. Но то были слухи. Душевный Ярослав нравом не пошёл в родителей своих.
Игорь молча ожидал дальнейших происшествий.
– Что за девку ты нашёл? – бросил Пересвет.
– Обычная деваха. На Челубея не кидался, как слежку заприметил. А вот с тобой что было?
Пересвет ответил не сразу, думая о чём-то. Игорь ожидал.
– Как я бы поступил, не знаю, на отцовом месте. Возможно, так же, раз народ взвинтился и унять его пришлось.
– А валяния в амбаре здесь при чём?
– Игорь. – Ярослав строго одёрнул.
– Зачем ты решил меня втянуть в эти дрязги, раз говорить не дозволяешь?