Чаганов: Москва-37
Шрифт:
– А Пуся? Она выходит из посольства? – Оля садится на свободный стул.
– Пуся выходит, – кивает головой начальник Разведупра. – очень даже выходит: сегодня, например, у неё конная прогулка в Сокольниках в десять утра. Вот и хотели мы её там прихватить. Только сейчас и меня сомнения взяли, сумеют ли мои диверсанты, не применяя силу, расколоть Пусю. В бою за минуту – любого, а так – уж не знаю…
– Я смогу. – В голосе Олю не почувствовалось ни капли сомнения.
– Ты же у нас альпинистка, – Берзин с удивлением смотрит на Олю. – хотели чтоб ты к этой парочке
– Это вы, Ян Карлович, Аню с одной стороны знаете, – улыбаюсь я. – а она – натура многогранная. Справится.
– Не верить тебе, Алексей, у меня оснований нет, да и выхода особого тоже, что ж пусть попробует. Ну а если не выдет, то придётся Пусю трясти по нашему. И это, аппаратуру свою для звукозаписи приготовь. Эх чёрт, сам хотел там быть, но не получится… дам указание заместителю.
У печки громко загудел самовар, Оля подскакивает с места и кидается накрывать на стол…
– Одно мне непонятно, – сидим с подругой на лавочке в полисаднике. – зачем весь этот огород городить? Можно же было просто предоставить отчёт той же наружки, что такие-то дюди, прибывшие из Германии заходили в квартиру, где произошло убийство советской гражданки, а затем покинули её через чердак. Ну и потребовать выдачи предполагаемых убийц, скрывающихся в настоящее время на территории германского посольства.
– Легко сказать, – качает головой Оля. – а немцы тебе в ответ, что всё это поклёп и у уважаемых специалистов в области молочной переработки есть алиби. Кроме того, (общение с нашими органами будет происходить с территории их посольства через адвоката) у них имеются дипломатические паспорта, которые скоро подвезут из Берлина. Так что никого они не выдадут. Тут как в подворотне, один дал другому в ухо, а этот второй орёт и призывает в свидетели весь двор. Не по-пацански это: хочешь чтобы тебя уважали – бей в ответ.
– Это ясно, – киваю головой. – ещё хотел тебя предупредить, с Крестом твоим (Оля передёргивает плечами) повстречался в Сухановской тюрьме. Ну не то что бы повстречался, в общем, рассказали что был он там. Я подозреваю, что неспроста это… и Жжёнов тоже, его на очную ставку со мной дёрнули. Так вот, Шейнин звонил, он не исключает, что Крест и Жжёнов бежали.
– Что значит не исключает?
– А то, что не нашли их трупов в утонувшем в пруду автозаке, водолазы там всё обыскали: нету их. Поосторожнее будь…
Москва, Сокольники,
Путяевские пруды.
22 июня 1937 года. 10:00
– Где моя лошадь? – Визжит Пуся на молодого белокурого распорядителя. – за что я плачу свои деньги?
– Буквально пару минут, фройлен, – его немецкий безупречен. – ветеринар уже заканчивает осмотр вашей кобылы. Позвольте проводить вас в буфет и угостить чашечкой кофе? Пуся с интересом окидывает взглядом атлетическую фигуру молодого человека, заглядывает в его голубые глаза и милостиво соглашается.
– Вы – фольксдойче? – Подхватывает распорядителя под руку Пуся, невзначай касаясь грудью
– Меня зовут Николас Шмидт, я – Поволжский немец…
– Я – Пуся.
– … мои предки приехали в Россию в конце восемнадцатого века… Они поднимаются по невысокой каменной лестнице и заходят в пустой, ввиду раннего времени, буфетный зал. Вдруг женщина останавливается и прячется за своим спутником: с другого конца в комнату быстро входит высокий седовласый мужчина в галифе, сапогах и короткой кожаной куртке, замечает Пусю и стремительными шагами приближается к паре, звеня шпорами на ходу.
– Доброе утро, мистер Файмонвилл, – английский Николаса не очень хорош. – не желаете кофе?
– Да, пожалуйста. – Коротко бросает тот и Пусе по немецки. – Здравствуй, дорогая.
– Вот здесь вам будет удобно… – Распорядитель подводит даму к столику у окна и пододвигает ей стул. – прошу прощения.
– Два кофе, ничего не добавляй, сама отнесёшь. – Шепчет Николас девушке-буфетчице, та начинает колдовать за стойкой, а он сам скрывается за дверью, расположенной позади.
В длинной душной полутёмной комнате у небольшого зеркального окошка, выходящего в буфетный зал, держа одной рукой наушник подключенный к ленточному магнитофону, стоит Оля. Рядом с ней стоит, обливаясь потом, пожилой полковник и нетерпеливо переминается с ноги на ногу, сзади на стареньком диване развалились два крепких лейтенанта.
– Коля, кто это? – Оля поворачивается к вошедшему распорядителю.
– Американский морской атташе подполковник Файмонвилл.
– Ты пишешь? – Сидящий у магнитофона сотрудник спецотдела кивает.
Оля отдаёт наушники Николаю и он начинает переводить.
Оля отдаёт наушники Николаю и тот начинает преводить.
Атташе: «Выйдем на воздух надо поговорить».
В окне видно как подполковник берёт девушку за руку.
Пуся: «Никуда я с вами не пойду».
Она с чувством отдёргивает руку.
А: «Успокойтесь, дорогая, и не кричите, пожалуйста. Хорошо, давайте поговорим здесь»…
К столику подходит буфетчица с подносом, приносит кофе, сливки и сахар.
А: «Ваш Курский сбежал к джапам за день до того как вы мне о нём рассказали. Согласитесь, неравноценный обмен на кольцо с бриллиантом от Тиффани. Вы знали о намерениях Курского»?
П: «Откуда мне знать что происходит на другом конце земли»?
А: «Допустим, я вам верю, но вы, дорогая, всё равно мне должны. Вы же не хотите, чтобы Вальтер узнал о наших встречах»?
П: «Что вам надо от меня»?
А: «Настоящую, ценную информацию. Поверьте, Пуся, я умею быть благодарным. У меня в кармане сейчас лежит маленькая коробочка с серьгами, которые идут в комплекте с тем кольцом: два совершенных круглых бриллианта в оправе из восемнадцати каратного золота ждут свою хозяйку. Только теперь я не буду так доверчив. Эту коробочку вы сможете получить только на следующем нашем свидании, после проверки ваших сведений».
П: «Покажите».
Файмонвилл лезет в карман куртки и что-то достаёт, прикрывая рукой. Оля вытягивает шею, но ничего разглядеть невозможно.