Чалдоны
Шрифт:
Мимо то и дело сновали рыбаки, тыча в мою сторону пальцем, гоготали, паясничали:
— Рыбак, у лунки не зевай, поклон Кондрату передай!..
— Кривой Кондрат — наш кровный брат!..
Помешались все, что ли, на этом Кривом Кондрате? Притча во языцех. Может, шибко крутой какой-нибудь в рыбнадзоре объявился. Так я ему быстро салазки загну. Признаюсь честно, загорелся прямо-таки стукнуться с этим таинственным Кривым. Кулаки зачесались, моченьки нет.
— Ты чего тут своими кувалдами размахался? — услышал
«Кривой Кондрат?!» — екнуло сердце. Резко оглянулся — Саша Гавриленко нарисовался!
Поздоровались.
— Кривой Кондрат не беспокоит? — деловито поинтересовался Саша.
Хотел врезать Саше по уху — окончательно достал меня Кривым Кондратом, но сдержался и ответил туманно:
— Вроде не видать…
— Это хорошо! — Гавриленко быстренько присоседился на свободную лунку. Тары-бары пошли, растабары. Кривой Кондрат из головы вылетел.
Вдруг в моей лунке заплясали пузыри, кивок на удочке то и дело взбрыкивал.
— Крупняк подошел! — радостно сообщил я разговорившемуся соседу, пытаясь мягко подсечь рыбу. Наконец это мне удалось. — Сашка! Что-то тяжелое село! — заорал я…
— Лещ! Давай выужу… — Опытный Гавриленко прытко вскочил с раскладного стульчика.
Кого там! Тащу. С натугой завел в лунку. Мельком подумалось: «Лещ — рыба широкая, в лунку бы не пролез. Налим сел…» У выхода из лунки рыба застряла. Выхвачу-ка ее за жабры. Сунул руку в лунку — и волосы на голове встали дыбом от ужаса: рыба-то мохнатая!!! Дернул, как ошпаренный, руку назад, а рыба цап за палец… и показалась из лунки усатая морда ондатры. Был зверюга крив на один глаз. Он злобно пискнул, разжал клыки и камнем пошел ко дну. Лучший настрой оборвал… садист…
Из распластанного клыками пальца ручьем текла кровь.
Саша катался по льду, захлебываясь громовым хохотом:
— Ну, друг, повеселил на славу! Кривого Кондрата выудил!
Вот оно что… Кривой Кондрат — ондатра… сразу стало все понятно.
— Ты в подкормку валериану добавлял? — Саша тыльной стороной ладони вытер с разрумянившихся щек веселые слезы.
— Добавлял… — дуя на палец, уронил я виновато.
— Все ясно! Только угости Кривого Кондрата валерианкой — замытарит. Место менять надо.
Отступили мы в сторону, пробурили по лунке. Саша бросил в них по горсти толченых сухарей. Сразу стала брать сорога.
В самый жор сороги подошел к нам знакомый рыбак по прозвищу Дайка. Всегда просит, сам никогда ничего не дает. Притащился с пешненкой, сделанной из арматуринки. У Дайки новый бур дома, а не носит — на чужбинку привык.
Жадно глянув на горку крупной сороги, он потянулся к моему буру — Дай-ка, лунку пробурю…
— Нет! — отрезал я. — Свой носи.
Гавриленко тоже отказал.
Дайка, недовольно ворча, устроился на моей старой лунке, где я накровянил. Подумал, наверное: раз кровь — значит, тут
Кривой Кондрат был явно в ударе. Он ползал по дну, собирал сдобренную валерианкой подкормку, пускал пузыри, бил длинным хвостом по леске — отчего поплавок на Дайкиной удочке то подпрыгивал, то нырял. Дайка тщетно пытался подсечь — Кривой Кондрат каким-то чудом успевал увернуться от зловещего жала мормышки.
— Что за рыба?! — досадливо крякал Дайка, при каждой подсечке у него аж уши ходуном ходили. Подвело Кривого Кондрата опять, вероятно, неполноценное зрение. Не успел увернуться — подсекся!
Дикий вопль восторга взвился в солнечное небо. Дайка победоносно глянул в нашу сторону и стал жарко выбирать леску. Из лунки показался омерзительный хвост Кривого Кондрата. Дайка пронзительно взвизгнул, бросил удочку и очертя голову кинулся наутек.
— 3-з-змея, з-з-змея… — заикаясь, лепетал он.
Саша не растерялся, ловко подхватил уползающий в лунку мотылек Дайкиной удочки и тихонечко-тихонечко выволок Кривого Кондрата на лед. Прижал осторожно мохнатого пострела своим огромным, подшитым микропором валенком и крикнул мне:
— Рогульку давай!
Я мигом сломил с ивовой сухостоинки рогульку. Смельчак придавил ею Кривого Кондрата ко льду. Зверина весь был увешан мормышками, как генсек Брежнев орденами.
Саша обирал с фыркающего героя «боевые награды» и шутил:
— Завалим теперь ювелирный магазин серебром.
Появился пришедший в себя от пережитого страха Дайка.
— Дай-ка, Саша, мне вон ту продолговатенькую мормышечку, и вон ту…
— Обойдешься. Скажи спасибо, что удочку спас, — холодно отрезал Гавриленко и протянул мне ладонь с трофеями.
— Выбирай, какая твоя…
Ограбленный Кривой Кондрат обратно в ангарскую водную стихию явно не торопился. Не обращая на нас внимания, долго охорашивался на кромке лунки, расчесывал когтистыми лапами свои гвардейские усы, забавно чихал. В лунку нырнул он бравым и радостным, лукаво помахав нам на прощание длинным, плоским и не таким уж омерзительным, как показалось вначале, хвостом: дескать, не слишком грустите, друзья, еще свидимся…
Кто его назвал Кривым Кондратом, так и осталось загадкой.
Нынче летом я причалил к Островам на резиновой лодке половить на кузнечика ельцов в проточке. И вдруг увидел Кривого Кондрата! Он сидел на обросшем редкой травкой камне, рядом грелась на солнышке подружка. Рядом резвились озорные кондрашата. Мне показалось, что все они были кривеньки на один глаз. И с улыбкой подумалось: «Веселая тут зимой будет рыбалка!»
ЧЕРНАЯ КОШКА
Рассказ
Омуль не брал. Глянешь в лунку: вот он, рукой достать можно! Ходит себе туда-сюда под самым льдом, играя, бодает медленно падающего на дно бормаша.