Чародей с гитарой. Том 2

Фостер Алан Дин

— Вспомни, как к нам отнеслись в той деревне. — Виджи выглядывала из-за большого папоротника.

— Так-то оно так, но местные жители выглядят совсем иначе.

В этом он был прав — владельцы лодок ни в чем не походили на крадунов, продавших путников пиратам. С другой стороны, как показали наблюдения, опасения Маджа были вполне оправданны, поскольку туземцы вряд ли проводили время, помогая старушкам перебираться через ручей.

Ярче всего об этом свидетельствовал загон посреди деревни, огражденный высокими деревянными стенами.

Выглядел он не особо прочным, но вверху стены загибались внутрь и были утыканы шипами — с очевидным намерением помешать пленникам выбраться наружу. В данный момент там был лишь один обитатель.

На каждом жителе деревни был надет массивный ошейник, соединенный ярко раскрашенными кожаными ремешками с тонким чеканным нагрудником. На пленнике была такая же сбруя, хотя вряд ли он надел ее добровольно. Во-первых, потому что у него ремешки были траурно-черными; ни ярких цветов, ни украшений в виде бус и крашеных перьев. Во-вторых, он беспокойно метался вдоль стены, примеряясь к ней то там, то тут. А в-третьих — он не был ни волком, ни собакой.

Джон-Том сразу же распознал масть — гнедой индейский скакун, причем на диво ладный. Но принадлежать он мог только этому миру: ни один жеребец в мире Джон-Тома не мог похвастаться парой крыльев, да еще таких больших.

— Смотрите туда.

Перестраховщик указал на широкую неглубокую костровую яму, над которой были установлены два вертела. Туземцы наполняли ее до краев дровами и скорлупой кокосовых орехов, чтобы развести жаркий огонь.

Судя по всему, деревня готовилась к большому пиру. Но кем был заточенный конь: почетным гостем или главным блюдом?

— И что вы об этом думаете? — поинтересовался Джон-Том у спутников.

— Судя по тому, как этот конь носится взад-вперед и тычется в столбы, я бы сказал, что сегодня он пойдет на ужин, — ответил Мадж. — Но тада концы с концами не сходятся.

Джон-Том кивнул. Действительно, надо быть слепым, чтобы не понять этого. Хоть стены загона загибаются внутрь и утыканы остриями, огороженное пространство открыто небу. Нервный трепет крыльев жеребца свидетельствовал, что они не переломаны и вроде бы не ранены. В результате возникает неизбежный вопрос: если конь пребывает в какой-то опасности — отчего бы ему не распахнуть свои могучие опахала и не улететь?

Глава 11

— Должно быть, надетый на нем черный ошейник — какая-то ритуальная сбруя, — Виджи тоже не давала покоя явная несообразность положения жеребца. — Даже если она из чистейшего свинца, то вряд ли настолько тяжела, чтобы не дать ему взлететь. Он такой большой и сильный!

— Да уж, полная бессмыслица, — согласился Перестраховщик.

— Нам это на руку. — Мадж указал на длинное каноэ с крепкой мачтой. — Гляньте-ка на эту красотку! Ежели мы ее умыкнем, то в один момент с комфортом домчим до Чеджиджи. Ишь ты, отплясывают! Ну, покамест они будут

пировать, мы с Виджи сплаваем и освободим эту милашку от привязи. Речушку мы запросто перенырнем.

Джон-Том и не пытался скрыть, насколько поражен.

— Мадж, но нельзя же вот так просто удрать и позволить им сожрать такое красивое животное!

— Чего? — Мадж указал на Виджи. — Вот мой идеал красивого животного, с лапами заместо копыт!

— А как же быть с общностью разума у теплокровных? Ты разве забыл, что в прошлом странствии нашим лучшим другом было четвероногое?

— Разве я забуду старушку Дормас? Как можно! Но ее нынче вечером на банкет не пригласили, а этого крылатого лошака я в упор не знаю. Подумаешь, крылья!

— Неладно это, — забеспокоился Перестраховщик. — Неладно, когда говорящие и думающие твари едят друг друга.

— Да с чего вы взяли, что этот жеребчик говорит и думает? Можа, он бессловесный выродок? У него чтой-то не в порядке, верняк! Иначе какого ж черта он не улетает? Можа, он одержим стремлением к смерти?

Джон-Том не спускал глаз с неустанно кружившего по загону жеребца.

— Мы могли бы добраться до Чеджиджи гораздо быстрее, чем на лодке. Насчет его роста Виджи права — это летучий першерон. Он достаточно велик, чтобы поднять нас всех.

— Не нравится мне высота, приятель. У меня начинается воздушная болезнь, ежели я взберусь на верхушку деревца, вот так. А, все едино ты плюешь против ветра — он там, а мы тут. Нынче ночью мы стибрим лодку и завтра будем в открытом море. Самое страшное, что тебе грозит, — пару раз увидать во сне кошмары.

— По логике ты прав, Мадж, но не по сердцу.

— А что, есть другие варианты, а? — развеселился Мадж.

— Как тебе такой: допустим, мы переправляемся через реку и освобождаем его, пока туземцы готовятся к пиру.

— А как тебе, ежели мы тебя свяжем, сунем в глотку кляп и швырнем в лодку, а развяжем, када к тебе вернется здравый смысл?

— Я иду туда. Кто со мной?

Выдры переглянулись. Виджи потупилась и промолчала. Огорченный Джон-Том посмотрел на последнего члена маленького отряда.

— И ты тоже, Перестраховщик?

— Это только имя. Я иду с тобой, человек. — Енот поглядел на деревню и загон. — Неладно это, да и только.

— У вас обоих шарики заехали за ролики. Джон-Том, на этот раз ты просишь чересчур много!

— Да никакого риска! — умоляюще твердил Джон-Том. — Мы с Перестраховщиком проскальзываем в деревню, пока никто не видит, и перерезаем веревки у нескольких столбов. Потом

удираем. Тем временем вы с Виджи утащите лодку. Встретимся возле устья реки. Мы с Перестраховщиком — а может, и с конем — плывем к вам. Мы будем в открытом море прежде, чем в деревне сообразят, что главное блюдо отбыло в неведомые края.

— Отлично, приятель! Запиши это на бумажке. Мы сделаем копии и раздадим их каннибалам, чтоб они точненько знали свои клепаные роли.