Час абсента
Шрифт:
«Стойкий оловянный солдатик», — приклеил ей ярлык Данило.
Женщина немного освоилась и начала пробираться вглубь. Она держалась независимо, прокладывала себе дорогу даже иногда грубовато. Просто толкала в бок кого-нибудь и требовала лыжню.
«Нормальное поведение, — отметил Дан. — Что же ей здесь понадобилось? Джаз ее совсем не интересует. Она ни разу не глянула на сцену. Могла бы хоть из вежливости обратить внимание».
Женщина закурила.
«Ага, свой человек, курящий. Уже легче. Кто же она?» Дан чуть не пропустил свое
Дан был в ударе. Сорвал шквал аплодисментов. Привел в дикий восторг музыкантов. Те, кто понимал, а таких в клубе было большинство, ревели от восторга. Женщина не обращала внимания ни на аплодисменты, ни на крики «браво», ни на того, кому они предназначались. Полнейшее равнодушие к главному — к джазу. Она стояла спиной к сцене и рассматривала посетителей. Такое наплевательское отношение задело и обидело Данило. После соло он дал понять, что должен свалить со сцены. Никто не возражал: хозяин — барин. Тем более после такого куража.
Дан сложил сакс в кофр и протолкался к незнакомке.
— Вы кого-то ищете? — спросил он.
— А вы здесь всех знаете? — сразу оценил его положение в этом заведении «стойкий оловянный».
— Я хозяин, это моя обязанность. — Он зачем-то выпятил грудь и стал напускать на себя важность.
— Хозяин так хозяин. Я ищу женщину, Веру Степановну.
— Данило Михайлович, — представился Дан.
— Вера у вас? — спросил «солдатик».
— У нас, но можно сказать, и нет.
— Я пришла за ней.
— Мало ли что. — Дан обиделся. Он давно не был так неинтересен дамам. — Сначала хотелось бы с вами познакомиться, потому что Вера мой гость и она не желала ни с кем встречаться.
— Понятно. Достойна я или нет предстать пред ее наглыми очами? — Женщина полезла за следующей сигаретой.
«Да она нервничает», — отметил Дан.
— Меня зовут Марина. Я работаю с Верунчиком в одной фирме. То есть сейчас я работаю практически одна, и мне это изрядно надоело. Пока некоторые расслабляются, числясь в начальниках, я пашу как вол. Хватит! Так дело не пойдет! Ездить на мне никто больше не будет. Так что без Верунчика я отсюда не уйду. Где она?
— Ух, какой натиск. — Дан залюбовался. Наглая, злая, нахрапистая — огонь, а не баба. Такая мужика в бараний рог согнет, и он еще в согнутом состоянии будет ей ноги целовать. Ему никогда не нравились такие женщины. Вернее, всегда нравились, но инстинкт самосохранения помогал держаться от них подальше.
Держался-держался, а первая жена была именно такой горячей стервой. Влип мгновенно, и опомниться не успел, как рыдал и просил ее руки. Испил полную чашу. Расхлебывал долго. Развод пережил мучительно, впадал в депрессию, травился и с трудом выполз на свет божий.
Да вот, видно, время лишает рассудка, подзабыл уроки жизни. Снова подполз и набивается на знакомство.
Дан забегал глазами, в какой бы уголок потащить добычу. Он уже хотел ляпнуть: «А не выпить ли нам по одной за знакомство?» — но последним проблеском сознания, последним усилием воли прикусил себе язык.
— Вы что, язык проглотили? — мгновенно разгадала его переживания Марина.
— Я? — Дан жестом пригласил ее за свободный столик. — Придется объяснить вам положение вещей.
— Меня не интересует ваше положение вещей, — отрезала Марина, — в этой забегаловке меня интересует только Вера Степановна.
— Ну уж, забегаловка — это чересчур. Вы несправедливы. — Дан облизнул пересохшие от волнения губы. — У меня нормальное заведение, народу битком, музыканты приличные, джаз, знаете ли, не любит профанов, он не всем дается, только избранным. Джаз — это не музыка, это стиль жизни.
— Извините, если что, — пошла на попятную Марина. — У меня мало времени, и к тому же это не мой стиль жизни.
Тут она увидела Верунчика, спящую за столиком.
— В другой раз поговорим, — бросила она и кинулась к Вере.
Дан поплелся, как привязанный, за ней. Он знал, что сейчас от Веры толку никто не добьется.
— Я же вам пытался объяснить, что девочка пока не в себе. — Дан улыбнулся. Теперь он понял, почему ему хотелось напоить Веру. Тогда он думал, что это единственный способ облегчить ее страдания, но, оказывается, судьба была гораздо прозорливее и глубже. Вера напилась для тога, чтобы у Дана было время поговорить и познакомиться с Мариной. Он уже почувствовал, что та без Веры не покинет его клуб.
Марина не обратила внимания на его слова. Она решительно взялась за дело.
— Верунчик, просыпайся! — пристала она к спящей.
Как и предполагал Данило, ее приказы оставались пустым звуком. Верунчик даже глаз не открыла. Марина погасила сигарету и принялась тормошить Гренадершу. Дело дошло до пощечин.
— Оставьте вы ее в покое, — вмешался Дан, — пусть немного поспит, придет в себя.
— Не верю, чтобы она смогла так надраться. Чтобы она свалилась с ног, надо корыто вылакать.
— Но вы же сами видите…
— Она просто не хочет работать! Она ломает комедию! Я ее приведу в чувство. Верунчик! Вставай, клиенты ждут! — проревела она, отпустив для убедительности увесистую пощечину.
Та и ухом не повела.
— Да что же это такое! — в сердцах выпалила Марина. — Чем вы ее опоили?
— Верочка была в ужасном состоянии. Она два дня без передыху пьет абсент, а от него еще больше дуреешь.
— Два дня? — Марина возмутилась. — И вы ей позволили столько пить? Она должна работать! Подписи ставить, в конце концов. Какая безответственность! Что же делать? — Марина, перебушевав, явно обращалась за помощью.