Часовщик. Зима
Шрифт:
Она поймала ручку притормозившей газели, на ходу захлопнула за собой дверь и, угадав свободное место, провалилась в кресло. Тяжело дыша, стянула шапку, сунула в сумку. По очереди открывая карманы, разыскала пачку разовых салфеток и, развернув в узком проходе ногу, стала счищать засохшие брызги с низа брюк.
– Это мы её ждали? Весь график сорвался. Я на совещание опаздываю!
Пятна не оттирались. Вероника скомкала салфетку и затолкала в боковой карман сумки. Там было уже несколько таких же, оставивших на подкладке белесые разводы. На обратном пути. На обратном пути наведу
– Почему мы должны всех ждать? В конце концов, есть рейсовый автобус. Если отделы не способны соблюдать, нужно выделить для руководства отдельную машину. Я подниму сегодня этот вопрос.
Сквозь дырку между креслами Вероника видела два блондинистых профиля в завивке и уши с длинными камнями. Бухгалтерия. Методично нажимала на боковую кнопку, пытаясь вызвать заветные тридцать секунд свечения.
– Естественно, компания не должна оплачивать проезд опоздавших, – выступило левое кресло.
Экран вспыхнул, она судорожно начала набирать текст – и он тут же погас.
– Премии нужно лишать за опоздания.
Палец продолжал давить на клавишу включения. Плоский ненужный пластик!
– Тогда неповадно будет.
Вероника поняла, что экран больше не загорится.
– Люди просто не хотят у нас работать.
– Вы не меня ждали! – крикнула она в пространство между сидениями впереди и бросила телефон в сумку. – Автобус не меня ждал.
Правая дама медленно повернулась к другой и сделала круглые глаза. Вторая, многозначительно кивнув, показала ей в ответ взгляд, полный ледяного презрения настолько, что было невозможно донести его до Ники, не расплескав. Они даже не повернули к ней головы.
"Господи, премия. Просто промолчи", – она сцепила пальцы и отвернулась к окну.
Расписываясь в журнале на проходной, посмотрела вниз: брюки грязные. Охранник тянул через трубочку жидкость из большого кофейного стакана с крышкой, глядя, как она по очереди перебирает свободные турникеты, пытаясь найти работающий.
В лифте сняла пуховик, поднявшись на этаж, притормозила перед входной дверью в офис, пропуская инженеров, поднимавшихся с производства, поздоровалась, поддерживая беседу о погоде сочувственным киванием, дофланировала в общей группе до кабинета и, попрощавшись, шмыгнула за дверь. Стараясь не оборачиваться, повесила вещи в шкаф, включила компьютер, взяла маркер и, подойдя к доске у стеклянной стены, написала на ней пару длинных красных чисел. Разворачиваясь, глянула украдкой по сторонам. Из соседних боксов на неё смотрели. Она вернулась к столу, села, не отводя взгляд от экрана, придвинула к себе стопку бумаг и так же, не поворачивая головы, улыбнулась краешком рта в сторону соседнего стола:
– Привет.
Молодая женщина, мелодично жужжавшая маникюром по клавиатуре, перебросила взгляд на следующий файл в стопке открытых:
– Добрый день. Что за совещание с утра?
– Никакого. Пристроилась, чтоб одной по коридору не идти.
– Ясно. Дома что?
– Часы сломались. Можно я
– В ящике под принтером. А что за цифры тогда?
– Скорость света. В метрах и километрах. Спасибо.
Благодаря Ириной хозяйственности в кабинете было все, в том числе пара длинных переходников.
– А-а. Забавно. Тебя Марковна спрашивала.
– Давно?
– Пару минут назад.
– Надо же. Пойду покажусь.
– Расчеты пришли. Блок с распашными, два – с глухими.
– Сейчас, – значок заряда замигал; Вероника нажала на кнопку – экран неуверенно поморгал и загорелся. – Слава Богу.
Она быстро набрала: «Как ты? Не сердись, выпей таблетку. Нам ехать скоро». Отправила. В туго набитой правой колонке переписки висело восемь её непрочитанных сообщений. Она удалила все предыдущие вместе с "люблю тебя", оставив только последнее, про таблетку и поездку.
– Камеры, убери телефон, – Ира переживала за нее, это было приятно.
– И без камер кругом стекло. Пиарщики вон играют.
– То пиарщики, а то – ты.
Вероника сунула телефон в ящик стола, задвинула, прижав провод.
– Я к Елене Марковне.
– Расчеты до двенадцати техникам.
– Я поняла.
В полутемной приемной горели только два плоских матовых блюдца над ресепшеном.
– Добрый день, Елена Марковна у себя?
Секретарь окинула её взглядом, задержавшись на брюках.
– Елена Марковна у себя? Можно к ней? – повторила Вероника.
– Добрый день. У Елены Марковны гости, – сдержанно ответила девушка и продолжила печатать.
– Когда можно подойти?
– После обеда, – секретарь выдавала информацию точно отмеренными мелкими порциями, по запросу, но, помолчав, вдруг распевно добавила: – Если они не уедут.
– Могу я позвонить и узнать?
Девушка отложила работу и повернулась к ней:
– Вы можете записаться на прием – и вас уведомят.
– Хорошо. Когда это будет?
– Завтра. Елена Марковна обычно планирует свой день с утра.
– Елена Марковна у себя? – спросил за спиной у Вероники приятный мужской голос.
– У неё гости, – не меняя тона, повторила девушка.
– Спасибо, я на минутку.
Менеджер из дилерского отдела, пройдя мимо Вероники, нажал ручку двери зама и одновременно сделал два легких контрольных стука. Не дожидаясь ответа, открыл, обдав приемную фонтаном свежих возгласов и смеха.
– Могу я попасть СЕГОДНЯ? – уверенно нажимая на последнее слово, спросила Вероника, глядя прямо на девушку. – У меня срочный вопрос. Елена Марковна просила зайти.
– Тогда заходите, – сказала секретарь очень спокойно и продолжила выбивать из клавиатуры целлулоидный стрёкот.
Вероника с тоской посмотрела на кабинет, подошла к двери, занесла руку, постояла и повернулась к ресепшену:
– Запишите на завтра.
– Ну что, нашла?
Ирина все так же ровно цокала по клавишам.
– У неё гости, – ответила Вероника и глянула на свои неровно подстриженные ногти. На маникюр можно прожить три дня. А при хорошем раскладе и неделю. Но лака и стрекота, конечно, хотелось. "Может, с премии", – решила она, сразу зная, что не с ближайших.