Часовые Вселенной
Шрифт:
— И я знаю, почему тебе так интересно.
— Почему?
— Мэвис постоянно твердит, что ты заблуждаешься.
— Верно,— меланхолично согласился Чарльз.— И я знаю, как ты об этом догадался.
— Как?
— Лейна постоянно твердит тебе то же самое.
— Верно,— сказал Рэйвен,— Мы с ней пришли к соглашению никогда друг с другом не соглашаться.
— Мы тоже. Мэвис порой смотрит на меня как на малолетнего преступника. Планета в любом случае под защитой, и я не понимаю, почему женщины так нервничают?
— Потому что, мальчик мой,
— Пожалуй, ты прав,— язвительно заметил Чарльз.— Но тебе-то откуда это знать? Сколько младенцев...
— Мне вполне хватает воображения,— перебил Рэйвен.— Пока, Чарльз.
Ответом ему было лишь мысленное ворчание.
Рэйвен посмотрел на Лейну. Она полулежала в кресле с закрытыми глазами, обратив лицо к звездам. Некоторое время Рэйвен с любовью разглядывал ее, не обращая внимания на внешние черты, видимые обычным людям. Лицо ее было не более чем маской, за которой он мог видеть настоящую Лейну. Чаще всего Рэйвен даже не замечал, что у нее есть лицо — чужое лицо,— а видел только сияние, исходившее из ее больших глаз.
Лейна даже не осознавала, что он на нее смотрит. Мысли ее были сейчас заняты совершенно другим: она внимала несмолкающим разговорам во Вселенной.
— Осторожно кружат вокруг Голубого Огня, сжимающегося газового гиганта. Двадцать черных кораблей типа истребитель.
— ...несколько раз, но полное отсутствие взаимопонимания делает невозможным какой-либо контакт с этими Порхающими. Они даже не в состоянии понять, что мы пытаемся с ними общаться, а тем более не понимают, что мы хотим их предупредить. Если появятся враждебные к ним денебиане, нам придется принять соответствующие меры, и...
— Докладываю с Тайс. Мне удалось оказаться там, не вызвав подозрений. К счастью, нашелся тот, кто как раз в то время ее покидал. Он быстро сообразил, что к чему, и сказал — да, конечно.
— Раса Гибких обладает удивительным зрением, несмотря на малые размеры. Они отлично нас видят, называют нас Сияющими и готовы нам поклоняться, что весьма нас смущает.
— Мы пролетели мимо Джильдердина, не будучи замеченными, и увидели, что денебиане строят огромный завод по выращиванию кристаллов в его умеренной зоне. Из этого следует, что они обосновались там надолго.
— ...несчастные дикари избрали нас в качестве ежегодной жертвы Двум Солнцам. К несчастью, из всего племени они выбрали именно нас двоих. Теперь уже скоро! Пусть кто-то будет наготове, чтобы занять наше место, когда нас не станет.
Последнее сообщение болью отозвалось в душе Рэйвена. «Несчастные дикари». Так можно было назвать жителей любой находившейся под наблюдением планеты, включая и эту, — по той же причине, по какой, с точки зрения взрослых, всех детей можно было назвать несчастными дикарями.
Рэйвен беспокойно шевельнулся и сел. В небе сверкали звезды, но мир вокруг был погружен в глубокую тьму.
В
Ничего не сообщалось о каких-либо действиях против Земли — впрочем, это было неудивительно, поскольку о них не говорилось ни слова даже тогда, когда они были в разгаре.
Не сообщалось ничего и о строительстве новых космических кораблей и перспективах дальнейшего освоения космоса. И вновь тому виной была бюрократическая любовь к секретности. Власти всегда настаивали, что новости, представляющие всеобщий интерес, не должны доводиться до всеобщего сведения.
Рэйвен терпеливо проверял не только новости, но и бесконечный поток чепухи, передававшейся под видом развлекательных программ, выбирая вызвавшие интерес фрагменты и тщательно их изучая. Он казался себе стариком, вынужденным часами корчить рожи и трясти погремушкой для забавы кучки агукающих младенцев.
В конце третьей недели по спектровидению начался цветной трехмерный сериал-триллер в четырех частях — очередная история, призванная пощекотать нервы. Главным героем сериала был телепат, долго и пылко заглядывавший в мысли героини — обычной девушки, казавшейся ему чистой, прекрасной и непорочной. В роли злодея выступал низколобый и ограниченный инсектовед с кривой ухмылкой и зловещей привязанностью к ядовитым многоножкам.
То была чистой воды халтура, рассчитанная на то, чтобы занять время тех, кто, не приведи господь, иначе мог бы начать думать. Тем не менее Рэйвен просмотрел весь сериал от начала и до конца, словно неисправимый фанат. Когда наконец ало было побеждено, добродетель восторжествовала среди приглушенных огней и падающих розовых лепестков, а символический сапог раздавил символическую многоножку, Рэйвен вздохнул, по горло сытый просмотренным,— и отправился на встречу с Кей-дером.
Человек в сером свитере, открывший Рэйвену дверь, был пешкой и благодаря сломанному носу и рваным ушам напоминал отставного боксера.
— Кейдер дома?
— Не знаю, — солгал человек.— Сейчас посмотрю.
Его глубоко посаженные глазки внимательно оглядели посетителя.
— Как вас представить?
— Дэвид Рэйвен.
Для открывшего это имя ничего не значило. Он зашаркал по коридору, раз за разом повторяя имя, словно опасаясь, что оно ускользнет, если не войти с ним в клинч. Вскоре он вернулся.
— Он говорит, что примет вас.
Полусогнув ноги, опустив руки так, что кулаки болтались на уровне колен, боксер проводил посетителя в заднюю часть дома, хриплым голосом объявил:
— Мистер Рэйвен! — и тяжелой поступью вышел.
Комната была такой же, как раньше,— те же украшения, тот же стол; но все коробочки и шкатулки исчезли. Кейдер поднялся навстречу посетителю, пытаясь решить, стоит протягивать руку или нет, и в конце концов удовольствовался тем, что показал на кресло.