Чайная роза
Шрифт:
За неполные три недели, проведенные бок о бок, Фиона очень привязалась к этому невероятно доброму и обаятельному человеку. Она сама не понимала, почему так случилось. Наверное, потому, что они оба были одиноки. Она потеряла родных и была вынуждена оставить дом. И он тоже, только по-другому. Фиона не ожидала, что они станут близкими друзьями; слишком разными были их происхождение и классовая принадлежность. Но дружба возникла. Пока Сими дремал на койке, а пароход подбрасывало на волнах, они коротали бурные вечера у себя в каюте, пили чай и делились своими мечтами и надеждами. Ник заставил их повторять фразу «Гарольд
А потом она нашла фотографию. Которая явно не была предназначена для ее глаз.
Однажды утром Ник отправился в свою обычную прогулку по палубе и оставил на тумбочке открытые часы. Часы были золотые, прекрасной работы и явно дорогие. Фиона, не желавшая, чтобы с ними что-нибудь случилось, взяла их и хотела убрать. И тут наружу выпала маленькая фотография. Фиона подняла ее. С карточки ей улыбался красивый темноволосый мужчина. Его лицо выражало любовь к автору снимка. Она поняла, что фотографию сделал Ник, а этот мужчина был его любовником.
Кем же еще? Мужчины не хранят под крышкой часов портреты своих друзей. Это объясняло, почему Ник никогда не говорил о своей возлюбленной. Даже после того, как Фиона рассказала ему о Джо. И почему он не проявлял интереса ни к ней, ни к какой-нибудь другой женщине на пароходе. Когда они поселились в общей каюте, Фиона боялась этого. Девушка отчаянно хотела попасть на борт, и ей просто не пришло в голову, что предложение Ника могло быть продиктовано чем-то кроме душевной доброты. В ту первую ночь, ворочаясь под одеялом и боясь спать в одной комнате с незнакомым мужчиной, находящимся всего в нескольких фугах, Фиона спрашивала себя, что она будет делать, если Сомс начнет приставать к ней. Пожаловаться капитану было нельзя; их считали мужем и женой. Но Никлас ни разу не дал ей повода для беспокойства… Она несколько секунд смотрела на красивого мужчину на фотографии, гадая, кто он такой и собирается ли приехать в Америку. О господи, что они делают друг с другом? Она никогда не встречала мужчину, который любил других мужчин. Потом Фиона выругала себя за неприличное любопытство и убрала часы…
Внезапно кеб резко остановился. Фиона больно стукнулась о деревянную дверь, и это заставило ее забыть о Нике и их совместном путешествии. Раздался еще один залп ругательств; подпрыгивая на ухабах, экипаж миновал оживленный перекресток Восьмой авеню и Четырнадцатой улицы. Фиона заметила, что фабрики сменились чистыми и ухоженными домами и магазинами. Кеб снова набрал скорость и через четыре квартала остановился у приземистого трехэтажного кирпичного здания на восточной стороне авеню, между Восемнадцатой и Девятнадцатой улицами.
Девушка, у которой от нетерпения дрожали руки, выбралась из кеба, высадила Сими и взяла вещи. Возница получил плату и стегнул лошадь; из-под колес полетели пыль и щебень. Держа в одной руке саквояжи, а в другой руку Сими, Фиона подошла к дому номер 164.
Все оказалось не так, как она ожидала.
На вывеске «БАКАЛЕЯ ФИННЕГАНА»
В правом нижнем углу витрины висело объявление:
«Выставлено на аукцион Первым Купеческим банком:
164, Восьмая авеню: трехэтажный дом площадью 25 х 100 футов.
Назначение: помещение для жилья и розничной торговли.
Дата аукциона: суббота, 14 апреля 1889.
За дополнительной информацией обращаться к агенту по торговле недвижимостью мистеру Джозефу Бреннану, 21, Уотер-стрит, Нью-Йорк».
Фиона часто заморгала, потом поставила вещи, прикрыла глаза рукой и заглянула в витрину. На прилавке лежал белый фартук, на стене висели большие часы, стрелки которых указывали неправильное время. Медный кассовый аппарат, керосиновые лампы, полки с товарами… «Что случилось? — с тревогой подумала она. — Куда все подевались?»
— Пойдем, Фи. Пойдем к дяде Майклу.
— Минутку, Сими.
Она сделала шаг назад и посмотрела на второй этаж. Признаков жизни там не было. Подергала входную дверь; та была заперта. Фиона велела брату оставаться на месте, постучала в дверь дома 166, но там тоже было пусто. Судя по манекенам, моткам ткани и разбросанным катушкам ниток, в нем жил портной. Она пошла к дому 162, пробираясь через пустые банки из-под краски и старые малярные кисти. Там тоже не ответили. Девушка закусила нижнюю губу, стараясь не поддаваться панике, и тут на тротуаре показался какой-то подросток.
— Простите… — начала она. — Вы не знаете Майкла Финнегана? Не знаете, где он?
Мальчик ответил, не вынимая рук из карманов:
— Скорее всего, в пабе Уилана.
— Где?
— У Уилана. Один квартал на север. — Он пошел дальше.
— Подождите, пожалуйста! Он что, больше не живет здесь?
— Спит здесь, мисс, а живет у Уилана. — Подросток фыркнул и приставил к губам воображаемую бутылку. Растерянное выражение лица Фионы говорило, что его не поняли. Мальчишка поднял глаза к небу. — Что, повторить по буквам? Он пьет. Проводит дни в забегаловке, а потом приползает сюда. Мой старик делает то же самое, но только по субботам. А мистер Финнеган торчит там все время.
— Не может быть, — пробормотала Фиона. Ее дядя был не пьяницей, а солидным владельцем собственного магазина. Она видела его фотографии, читала его письма… — Вы не знаете, почему закрыт магазин?
С другого конца квартала донесся пронзительный свист.
— Иду! — Мальчишка, которому не терпелось присоединиться к приятелям, повернулся к Фионе. — Не оплатил счета. Свихнулся после смерти жены.
— Жены? — с ужасом воскликнула девушка. — Молли Финнеган умерла?
— Ага. От холеры. Как и многие другие… Все, мне пора. — Он припустил трусцой, но обернулся и крикнул: — Паб Уилана! Двенадцатая улица!
Фиона стояла на тротуаре, прижав ладони к щекам и пытаясь осмыслить масштабы катастрофы. «Этого не может быть, — твердила она себе. — Мальчик ошибся. Нужно найти Майкла. Он все объяснит, а потом мы вместе посмеемся над недоразумением».
— Пойдем, Сими, — сказала она и взялась за сумки.
— Куда, Фи? — захныкал он. — Я устал. И хочу пить.