Че?рная смородина
Шрифт:
Раскинув руки, я лежала среди высокой травы. Ветер колыхал тонкие стебельки с метелочками, нежно-розовые цветы кукушкиных слезок. Стрекотали кузнечики, жужжали пчелы, где-то высоко в голубом небе пел жаворонок. Закрыла глаза, растворяясь в этой безмятежности. Улыбнулась, почувствовав легкое прикосновение к губам…
И проснулась. Грис закрыл мне рот ладонью, жестом приказывая молчать, потом шепнул на ухо:
— Подыграй.
— Что?
Оборотень отмахнулся и вдруг застонал:
— Да-а-а!
Я, вытаращившись, наблюдала, как здоровенный дядька, альфа целой стаи и вообще до ужаса серьезный мужик скачет по кровати, чтобы она ритмично скрипела, как если бы мы… Я поняла. Села, поджав ноги, наблюдая за этим спектаклем. А Грис подмигнул и громко прошептал:
— Ты такая маленькая, тоненькая. Съел бы тебя!
Я не выдержала и прыснула со смеха. Ян пригрозил мне кулаком, кивая на дверь, за которой скрывался наш невидимый зритель.
— Хочу тебя раком, как настоящую суку!..
На этом премьера закончилась. Потому что дверь с грохотом распахнулась, и в спальню ворвался Карнеро.
— О! Стах пришел! А что случилось?.. Захотел присоединиться к нам? — Грис притянул меня к себе, целуя в висок. — Ты как, милая, не против?
Утробный рык разорвал тишину. Серый с улыбкой посмотрел на меня:
— Что и требовалось доказать. Беги к себе, детка! — мужчина повернулся к приятелю: — А нам с тобой нужно поговорить!
Карнеро, сообразив, что его разыграли, побледнел от бешенства. Мне казалось, что я слышу хруст его кулаков. По стеночке вышла прочь, оставив альф наедине.
Неуверенно потопталась в холле и тихонько открыла входную дверь. Немного погуляла по саду, а потом присела на скамейку. На улице было прохладно, но тихо и безветренно. Хорошо думалось. Эти пятнадцать минут незапланированного отдыха стоили целой ночи на коврике.
Где-то через полчаса рядом со мной присел Ян Грис. Шутливо поинтересовался:
— Чего грустишь? Жалеешь, что отказалась от моего предложения, горошинка?
Я фыркнула:
— Еще чего! — потом не утерпела: — Почему «горошинка»?
— За твои кудряшки, — просто пояснил оборотень. — Видела, как растет горох? У него усики есть, которыми он цепляется за все подряд, чтобы к солнцу подняться.
Я улыбнулась:
— Так меня еще никто не называл.
Мы молча любовались садом, кипевшим от зелени. Грис вздохнул:
— Детка, между нами говоря, ты отвратно выглядишь. Тебя здесь кормят вообще?
— Кормят.
— Но ты не ешь?
— Не могу, — призналась я. — Не хочется совсем.
Грис больше не улыбался, смотрел серьезно.
— Это нехорошо. Надо бы к целителям.
Неопределенно повела плечом. Мужчина тяжело вздохнул:
— Ты понимаешь, почему Стах так себя ведет?
Много ума, чтобы понять причину, не требовалось.
— Он
— Обман, — повторил Серый волк, потом еще раз, словно смакуя слово. И в упор посмотрел на меня: — Детка, то, что ты сделала, — это не обман. Это крутая подстава, как говорят переярки. Ты опозорила Стаха Карнеро на весь мир. Понимаешь? Ты выставила альфу сильнейшей стаи идиотом!
— Идиетом, — поправила я.
— Именно. Над ним не смеялся разве что глухонемой слепец. Волк не распознал некра, привел его в свое логово и спал с ним!
Я тяжело вздохнула. Когда-то давно, до знакомства с Карнеро и его волками, мне тоже казалось, что облапошить оборотня — это весело и круто. Подняла усталый взгляд на Серого:
— Ян, на мне провели обряд подмены личины. Знаешь, что это такое?.. Даже магистр не распознал бы в Анетте Метси некроманта.
Грис покачал головой.
— Это неважно, Люция. Наш мир суров, таких промахов не прощает. Ты в курсе, что после той истории ему уже восемь раз бросали вызов, считая слабаком и недостойным места альфы?
Я вспомнила видео, которое показывал Алоиз, задумалась:
— Слышала, но не знала, что вызовов было так много. И что?
— Ничего хорошего… для тех придурков, — Грис тряхнул головой. — А знаешь, что хуже всего?
— Что?
— Ты нравишься Стаху. Поэтому он и убить тебя не может, и простить не получается.
Скептически фыркнула:
— Не я. Карнеро нравилась Анетта.
Теперь уже фыркнул мужчина:
— Мы не люди, Люция. Мы влюбляемся не только в красивые глазки и длинные ноги. Запах, голос, движения. А это, согласись, никакой ритуал не изменит. Это твое. Особенно запах. А Стах от него с ума сходит.
Я не верила ни единому слову.
— Ян, так с теми, кто нравится, не обращаются.
— И тем не менее, Люция, Стах тебя любит.
Я громко, истерично захохотала. С ближайшего дерева вспорхнула испуганная птица. Даже меня напугал собственный смех — глухой, мертвый и безумный.
— Успокойся! Иначе мне придется дать тебе оплеуху, — предупредил Грис.
Закрыла рот ладонью и отвернулась. Смех сменился тихим плачем. До крови закусив губы, глотала рвущиеся рыдания. Смахнула слезы и повернулась к оборотню:
— Какая любовь, к дохлому котсу?! … Карнеро ненавидит меня!
— Между ненавистью и любовью на самом деле много общего.
— Да?
Грис повернулся ко мне, облокачиваясь на скамейку.
— Начиная с того, что в основе этих чувств — неравнодушие. И любовь, и ненависть толкают людей на необдуманные поступки. По сути это одинаково безумные вещи. А еще их можно испытывать одновременно, и тогда получается взрывоопасная смесь. Что и произошло с вами.