Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне
Шрифт:
Пацанёнка выволокли, приплюсовали к его контузии перелом носа и, скрутив подручными средствами, доставили в Центр Содействия. Как понял из их разговоров, Костя, «грёбаного фугасника» в настоящее время мурыжил у себя в кабинете Жоганюк. Отметив про себя это обстоятельство как положительное, памятуя, что, занимаясь «Воробьём» полковник не тревожил оперов почти неделю, Катаев отправился на поиски Бескудникова, чтобы сообщить «залётчику» эту приятную новость. Тот, со вчерашнего дня, извращаясь на все лады, составлял план мероприятий по поимке Сейфуллы, включая туда такие пункты, как: «проведение спиритических сеансов»
Очевидно, Саша находился в творческом экстазе, поэтому он никак не отреагировал на сообщение Катаева. Лишь кивнул затуманенным взором, покусывая кончик авторучки. Более не тревожа писателя, Костя ушёл обедать.
Узнав о намеченной на завтра встрече с рубоповцами, Рябинин здорово расстроился:
— Бляха-муха, я же дежурю!
Разговор происходил в столовой, все опера сидели за одним столом, работая ложками.
— Ну, давай махнёмся… — неуверенно предложил сидящий напротив Кочур, стремительно выходящий на поправку.
— Не надо… — отмахнулся Серега, — давай, Костян, сгоняй… знаешь сам, чего нам от них примерно надо…
— Разберёмся, Серый… не парься… — перегнувшись через стол, Костя подтянул к себе тарелку с хлебом, узурпированную Кочуром, — жалко, конечно, что ты не сможешь… но я думаю, это не последняя встреча…
— Стороны рассчитывают на долгосрочное сотрудничество! — тоном телевизионного диктора, состроив дебильную рожу, провозгласил Кочур.
Опера негромко рассмеялись.
— А чего, там, с этим… Ну, которого участковые притаранили? — спросил Костя сидящего в конце стола, дежурившего сегодня, Долгова.
Саша уже набил желудок и, попивая чай, катал хлебные шарики.
— A-а… Как обычно… Жоганюк его к себе забрал, никого не подпускает… хе… утечки боится… — Долгов улыбнулся, — ему, короче, не сказали, что пацан контуженный… Коля-Ваня, походу, думал, что его отбуцкали просто… давай орать…
Саша щелчком запустил колобка в Поливанова, уминавшего картошку, напротив. Тот уклонился.
— …Ну чеченёнок хлопнулся в обморок… — продолжил Саша, — а Жоганюк выскочил в коридор и давай орать: «Доктора! Доктора!»… Подумал, что тот помер.
— И что теперь? — Рябинин отодвинул от себя пустую тарелку и забренчал обратной стороной ложки в стакане с чаем.
— Что… — глотнув угарной черноты, слегка поморщился Долгов, — откачал его доктор, но велел пока не беспокоить… В камеру запихнули и часового поставили, а Жоганюк у себя в кабинете сидит, бумаги о задержании херачит… Меня отправил Лавра искать, чтоб тот его сфоткал на видео…
— Я так думаю он уже представление к госнаграде рисует, — добавил Поливанов, — шутка ли… «духа» взял.
— Что вообще-то за фрукт подрывник этот? — не отпускал, собиравшегося вставать из-за стола Долгова, Костя.
— Да хрен его знает… Я же тебе говорю, Жоганюк эмбарго наложил на общение с ним… — Саша встал, смахнув с «комка» крошки, одёрнулся, — ты лучше у Лаврикова узнай, он его фоткал… Может тот ему данные свои сказал…
— Я тогда уж лучше в ИДИ [52] сбегаю, там наверняка, такие на учёте…
— Не скажи… — ёрничая подхватил Кочур, — может он только-только
52
идн — инспекция по делам несовершеннолетних.
Дружный смех здоровых мужиков заглушил все звуки столовой.
Вечером Костя зашёл к Лаврикову и Кутузову забрать кассеты, а заодно поинтересоваться задержанным подрывником.
Чеченцу, действительно, на вид было не больше шестнадцати лет, по-русски он не разговаривал или делал вид, что не разговаривает, но, судя по реакциям, всё прекрасно понимал. На предпринятые попытки общения начинал лепетать по-чеченски либо, если дело пахло рукоприкладством, бухался в обморок.
После чего его приводили с помощью нашатыря в чувство и снова пытались вывести на разговор.
— Завтра опера с местного отдела приедут и на родном языке с ним пообщаются, — подал голос Миша. Он, лёжа на застеленной койке, читал «Реквием PQ-17».
— Лишь бы Николай Иванович его местным не отдал, — сказал Катаев, — а то…
Тут засмеялся Миша Кутузов:
— Да ты что, Костя! Его Иваныч теперь и министру не отдаст… Он уж в УВД по этому поводу отзвонил, доложился, что в ходе ОРМ боевика задержал… Лично…
— Рискуя жизнью… — воздел палец к потолку Лавриков.
— Ну, тогда я спокоен… — Костя встал, решив откланяться, — значит, Михаил Анатольич, завтра на два часа ориентируемся?.. Так?
Получив утвердительно-окончательный кивок, Катаев покинул командную клетушку.
Глава XX
Территория Чеченского РУБОПа охранялась на правительственном уровне. Первый периметр представлял собой глухой бетонный забор, составленный из плит перекрытия. Естественно, с заминированными подходами.
На первом КПП вологжан поморили минут пятнадцать, пока один из постовых (все дежурившие были увешаны оружием и не снимали чёрных масок) связывался с кем-то по радиостанции. Потом двое «вратарей» отворили тяжёлую металлическую калитку и попросили следовать ещё за одним «масочником». Пройдя совсем немного, Кутузов и Катаев (Долгов и Бескудников не вошли в лимит, разрешенный к пропуску на территорию) оказались перед вторым забором — высокие железные столбы, протянутые между собой трёхметровой рабицей. К пропускному пункту от здания к ним шёл плотносбитый, чуть выше среднего роста, седой чеченец в чёрных форменных штанах, заправленных в берцы (скорее бундесверовские, нежели американские) и зеленой камуфлированной футболке. Отпустив сопровождающего и пожав гостям руки, он пригласил их следовать за собой.
Здание РУБОПа находилось в стадии достроя. В перспективе оно должно было стать трёхэтажным, пока же в коробке из красного кирпича стеклопакеты красовались лишь на двух первых этажах. Около входа, с торца здания стояло несколько легковых автомобилей, большей частью «девятки» и «Нивы», и кучковались, поплёвывая семечки, бойцы Чеченского ОМОНа. Они легко узнавались по своей форме и новому, незатасканному оружию. Да и характерная манера поведения самоуверенных хозяев республики не оставляла сомнений в их принадлежности к силовой структуре.