Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне
Шрифт:
— Николай Иванович, это действительно, по всей видимости, подозреваемый в убийствах, с позывным «Сейфулла».
Для Жоганюка этого было уже слишком, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, он, протиснулся мимо оперов коридор и оттуда бросил:
— Михаил Анатольевич! Зайдите ко мне!
Окончание фразы фальцетно урезалось. Долгов и Катаев вытянулись по коридорной стене, еле сдерживая смех.
— Так, определяйтесь пока с ним… — Миша засуетился на выход, — я доложу и вернусь.
— Валерьянки, Анатольич, захвати, — засмеялся ему вслед Катаев.
Миша, не слыша, уже стучал каблуками по лестнице. Оставив Долгова
Однако на базе его не было. Полчаса спустя, после отъезда оперов в гости к рубоповцам, Серёга уехал на место происшествия. В этот раз нападению подверглась колонна, уезжающего домой, Курганского ОМОНа. Четыре «Урала», без бронеприкрытия, но с привязанными к фаркому, вениками [53] , двигалась по улице Жуковского на выезд из Грозного.
53
Привязанные кфаркопу веники — традиция, для уезжающих домой. Типа, заметания следов на удачу.
Подъезжая к старенькой, одиноко стоящей на обочине, «двойке», водитель головной машины, очевидно, находясь в эйфории возвращающегося домой, не придал этому обстоятельству (а также опустевшей улице) никакого значения. Поравнявшись с «Уралом» «двойка» жарко ахнув взлетела на воздух. Заложенный, по предварительным оценкам сапёров, танковый снаряд своротил кабину с рамы и щедро раздал горсти осколков по кузову. Досталось «на орехи» и другим машинам. Водитель и замкомандира отряда, находившиеся в кабине, погибли на месте. Располагавшихся в кузове бойцов спасли от осколков самодельно-закрепленные толстого железа листы на бортах. Правда, взрывная волна перетряхнула бойцов между ними — многие получили переломы и черепно-мозговые травмы.
Опергруппа в ходе осмотра нашла ниточки проводов, уходящие за заросший бурьяном пригорок. Там обнаружился небольшой мотоциклетный аккумулятор, с помощью которого инициировали подрыв. Самого подрывника, естественно, след простыл. Стандартнопустые мероприятия по «зачистке» близлежащих домов, силами подтянувшихся на «бэтэрах» солдат-вэвэшников и комендантской роты ничего не дали. Курганские омоновцы участия в этих мероприятиях не принимали. Наоборот, всячески торопили проводивших осмотр членов следственно-оперативной группы, а два, почти непострадавших, «Урала» командир отряда, вообще, отправил за пределы Грозного. Подальше от проклятых улиц, кварталов, микрорайонов. Это знакомое, любому, бывавшему в «горячих» командировках, чувство «сохранения», возникающее недели за две, за три до их окончания, не отпустило курганцев и после гибели у них на глазах товарищей. Понять командира, да и остальных бойцов было можно. До дома оставалось пять-шесть часов (они улетали военным бортом с Моздока) и выехав за последний блокпост Грозного, можно было уже особо не напрягаться. Трупы же их сослуживцев, изломанные, перепачканные кровавой пылью с неузнаваемыми мёртвыми оскалами немым криком приказывали уходить, уезжать, убегать из этого города.
Возвращающийся с выезда Рябинин, увидел фигуру Катаева около переговорного пункта и, сказав остальным участникам опергруппы что будет в дежурке через пять минут, спрыгнул с, притормозившего
— Ну как съездили? — подойдя к Косте и стряхивая с разгрузочного жилета слои тяжелой дорожной пыли, поинтересовался он.
Катаев, употребивший бутылку углеводного коктейля — нефильтрованной «Оболони», находился в благодушном настроении. Жмурясь на, выглянувшее из-за тучи солнце, он приоткрыл на Серегу один глаз:
— Вава, ты сейчас упадёшь! — ответил он крылатой фразой из классической советской кинокомедии.
Хорошая погода, в целом, удачно провернутое дело, пивас и ещё один день без жертв настраивали малость подурачиться. Чего нельзя было сказать о Рябинине. Ещё не отошедший от осмотра покорёженно-побитой техники и изуродованных человеческих останков, он хмуро смотрел на расслабленного старлея.
— В этом РУБОПе я тебе, Серега, скажу такие рыбины плавают… — из-за бьющего в глаза солнечного света, Костя не замечал отсутствие реакции на свой полушутейный тон, — хрен оглушишь…
— Быкуют? — скривился Сергей и оглянулся по сторонам, — пойдём отойдём отсюда, что-то народу здесь до хрена…
На крылечке переговорного пункта галдела кучка «комендачей»; ожидая приёма в прокуратуру, шастали какие-то старики и старухи.
— Кассету, Серый, я поменял, — перешел к делу Катаев, когда они неспешным шагом двинулись через площадь к торговым палаткам, — на крепостного одного…
— Какого ещё крепостного? — не понял Рябинин.
От раздражения он уже отошел, но в своё обычное состояние спокойного питона ещё не вернулся.
— На Сейфуллу!
Более эмоционально стабильный, Рябинин отреагировал, тем не менее, примерно также как и неуравновешенный Бескудников:
— На кого?! Это что прикол такой??
— На Сейфуллу… — повторил Костя, — я же к ним с Мишей приехал, ну, и пришлось озвучивать офицальных подозреваемых по нашему делу…
— В смысле… Сейфуллу и Стингера?
— Ну, а кого же ещё-то… У нас же это точно установлено… из трёх «независимых» источников…
— А те что?
— Ну, те сначала равнодушно так гривами кивали, потом языками цокали… У нас, мол, у самих парней по беспределу убивают, короче, без эмоций так… Вот… потом я им кассету показал и их как подменили…
— Узнали знакомых? — Рябинин увидев, что они дошли почти до палаток, повернул обратно, — Или там Сейфулла был?
— Как раз нет… Точнее, да… тьфу, запутался… В общем, они меня клятвенно заверили, что никого на записи не знают… — Костя и Сергей недолго постояли, пропуская кавалькаду джипов, проезжающих к Дому правительства, — а потом, в такой ласковой, ненавязчивой манере, нам всучили этого Сейфуллу… С явкой в зубах… и долго уверяли, что мы на верном пути, мол, колите его, гада… Это сука, он ваших завалил… Так усердно это усердно мне наваливали, что я уверился в его полной непричастности…
— А кто на кассете тебе вообще не сказали?
— He-а… — Костя отрицательно помотал головой, — по-своему чего-то покаркали, яца, хоца, харион и всё… Потом чейндж…
— М-да… Что-то до хрена в последнее время мы менять стали, — остановившись, задумался Рябинин, — может, в натуре, в Старой Сунже этот Граф шкуру тёр…
— Вот только кто из них, не к ночи помянутый, Граф… — Катаев повернул к КПП, — пойдем, я сегодня ещё в футбол поиграть хотел…
— А Сейфулла-то где? — поправив сползающий с плеча АКСУ, тронулся за ним Рябинин.