Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах
Шрифт:
В этой связи можно много и с полным на то основанием говорить о потрясающей способности Симоняна к коммуникации. Однако это никогда не означало то, что в народе называется «душа нараспашку». Никита Павлович мог тепло, интеллигентно общаться почти с каждым. Но в душу к себе впускал очень немногих.
– Известно, что люди, профессионально связанные с таким родом деятельности, где присутствует фактор везения или невезения, частенько бывают не то что суеверными, а верят в приметы. Тренеры – не исключение.
Я
– Да как-то не замечал…
– Я ведь почему об этом спросил. Ваше упоминание кинорежиссера Кеосаяна заставило кое о чем вспомнить. Не истолкуйте превратно, что я будто бы по-родственному стараюсь здесь «примазаться» к создателю «Неуловимых мстителей» – фильма, после выхода которого на экран Кеосаян «проснулся наутро» всесоюзно знаменитым. Просто мы, действительно, хоть и дальние, что называется, седьмая вода на киселе, но родственники.
Лаура – замечательная актриса и жена Эдмонда Гарегиновича приходится моему не менее замечательному ереванскому дяде двоюродной сестрой. Однако дело не в этом. Я ведь почему спросил вас о том, верит ли Никита Павлович в приметы? Да потому что по-родственному знаю: одно время – а это как раз совпало с тем периодом, когда ведомый Симоняном «Арарат» сделал «золотой дубль» – Эдмонд, или, как мы его дружески называли, Эдик служил Никите Павловичу своеобразным живым талисманом.
Он имел постоянное место на тренерской скамейке рядом с главным тренером «Арарата». И даже выезжал с командой на матчи в другие города. Согласитесь, что это уникальное зрелище: знаменитый режиссер – на лавке у бровки футбольного поля в едином ряду с запасными и главным тренером Симоняном…
– Так вот кому, оказывается, на самом деле был обязан «Арарат» своим успехом! Не знал! Однако, если серьезно, то и не мог знать. Я же все-таки с Никитой Павловичем бок о бок не в «Арарате» работал, а в сборной. Так вот там у нас, если Кеосаян и присутствовал, то или в гостях, или на трибуне. Тогда, кстати, в глаза бросалось, что они – давние и настоящие друзья. Из тех, что всегда вместе – и в радости, и в горе.
– Ох, как вы, Савелий Евсеевич, это точно подметили! Я тому стал свидетелем в конце 1980-х. У Джигарханяна случилось большое горе: трагически погибла дочь Лена. Никита Павлович, тоже переживший похожую драму со своим сыном, не мог в те дни не находиться рядом. Точно так же повели себя и остальные друзья.
В квартире Армена Борисовича, расположенной в одном из арбатских переулков, за сугубо мужским столом (жена Татьяна находилась в Норвегии) рядом с хозяином сидели Симонян, Кеосаян, упомянутый главный детский невропатолог Москвы Бадалян, кинорежиссер Нерсес Оганесян…
Потом
– Никита Павлович всегда умел подставить плечо ближнему. И даже в пылу бескомпромиссной борьбы с оппонентами никогда не ожесточался, не переходил грань человечности. Умел мгновенно обуздать свой горячий, южный темперамент. Это, кстати, можно было наблюдать еще у Симоняна-игрока.
Вспоминается финал Кубка СССР 1957 года, когда его родной «Спартак» встретился с «Локомотивом». У железнодорожников играл уже упоминавшийся в наших беседах Евгений Рогов, очень жесткий защитник. Он, что называется, невзирая на лица, «в кость играл». От него больше всего признанные «технари» страдали.
Николай Петрович Старостин о поведении Рогова в том матче часто вспоминал. И каждый раз рассказывал, как тогда вышел в составе «Спартака» Сергей Сальников – замечательный нападающий, коллега Симоняна. На поле Сережа появился, только-только оправившись после весьма неприятной травмы – перелома ребра. На установке перед игрой Николай Петрович его предупредил:
– Сереж, учти, поосторожнее! Ты знаешь, Рогов играет, а от него все можно ожидать!
Далее мне подробнее уже Никита Павлович рассказывал:
– Идет игра. Сражения завязываются на каждом участке. А Сергей, смотрю, встал у углового флага. И из этой зоны – ни вперед ни назад. Я к нему подбегаю:
– Серега, ты же видишь, какая рубка! Что стоишь-то? Чего позицию занял непонятную?
А он в ответ:
– Знаешь, Никита, этот Рогов, кажется, мне два ребра сломал…
Вот так – уже успел!
Далее Никита Павлович поведал, как Рогов тогда и за него взялся. Симоняна удержать – страшно сложно было. А уж когда Никита выходил один на один с вратарями – тех просто жалко становилось: гол, считайте, обеспечен. И вот вылетает Симонян на убойную позицию, впереди бедняжка вратарь один… И вдруг получает сзади страшный удар. А это, оказывается, оставшийся у него за спиной Рогов ему в подкате сразу по обеим ногам засадил. Нападающего завалил и сам свалился. Дальнейшее Никита Павлович мне так описывал:
– Вскочил я, рассвирепевший, бросился к нему. И даже будто ногу, чтобы садануть, назад отвел:
– Ну, Женька, – говорю, – сейчас карать буду!
А он так жалобно снизу на меня смотрит и простодушно говорит:
– Никита, а что же мне оставалось?..
Ну, что с ним, обормотом, делать? Махнул рукой, пошел прочь…
– Да, характерная история о Симоняне-футболисте, который на поле был – сама корректность. Ведь сколько терпел от соперников на поле? И ни разу не отмахнулся. Не ответил на удар ударом. Наказывал своей потрясающей игровой интуицией, невероятной по чистоте исполнения обводкой, разящим ударом с обеих ног.