Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы
Шрифт:
Пекар с решительнейшим видом качает головой, нет, его предприятие совершенно солидное и отнюдь не пахнет ничем этаким. В руке у него приготовлены спички, и как только Янко тянется рукой к карману, Пекар уже пытается зажечь ему спичку. Янко — такая обаятельная личность, что человеку хочется ему услужить. Но во все время разговора Каролу не удалось сделать этого ни разу, вот и сейчас Янко вынул из кармана не сигареты, а платок и быстро и старательно, как домохозяйка, протер мраморную столешницу перед собой.
— Спасибо, не курю, — все же поблагодарил он, как вежливый человек. — Еще не научился. Балуюсь при случае. Эту вонь вообще надо бы запретить.
Он снова вздохнул,
— Все, что не запишу, забуду. Заметки — моя вторая память. Стареем. Кстати, коза. Всякий зрячий видит — тут случай ясный. С такими мы сталкиваемся ежедневно. У нас бывали дела и потруднее. Не надо вешать носа. Ничего страшного. С другой стороны, меня тоже надо понять.
— Я не хочу зря надоедать… — испугался Пекар, как бы разговор снова не соскользнул в нейтральную безличную плоскость. — Сколько раз мы с Мики вас вспоминали! На тех горнолыжных…
— Если бы вы знали людей! — прерывает его Янко тоном, по которому, впрочем, ясно, что Пекар среди них светлое исключение, и со знанием дела взвешивает в руке портфель с пересортированными бумагами. — Собственные дети знают меня только по фотографиям. Система воспитания в детсадах кажется мне еще не до конца продуманной. Впереди у нас еще много работы.
Издай он сейчас директиву, и Пекар бы с усердием взялся за улучшение воспитательной системы в детсадах, он бы и ясли вывел на чистую воду. Но Янко вместо этого ловко, как фокусник, вынимает еще из одного скрытого кармана собственную фотографию и раньше, чем Карол успел завладеть ею, снова чудом ее прячет. Так же неожиданно он меняет и тему разговора:
— Вот был бы у вас сюжет для современной комедии! Я бы с руками оторвал. Нету? Жаль.
— Не сердитесь… — бормочет Пекар удрученно, ибо до сих пор действительно и в мыслях не имел сюжета для комедии, тем более современной. Но Янко его не упрекает.
— Ни у кого нет. Я не один решаю дела, это ясно. Хорошая вещь, если человек в нее верит, пробьет себе дорогу сама. Куда вы подали заявление, чтобы получить гараж? С «Взаимопомощью»[88] связываться не советую, это несолидно. Я знаю один подходящий кооператив.
После такого совета Пекар ни за что не стал бы обращаться во «Взаимопомощь», видно, это дело дурно пахнет. О гараже он до сих пор не помышлял, равно как и о машине, но если когда-то речь об этом зайдет, то он решительно обойдется без «Взаимопомощи».
— Вы не могли бы все же более конкретно… ни к чему не обязывающе, приблизительно, когда…
— Мой милый, — Янко поправил что-то во вновь найденных бумагах, —
— Я не хочу бесплатно, я отблагодарю… — обещает Пекар.
Эту тему Янко считает чрезвычайно недостойной.
— Об этом, естественно, не может быть и речи. Я сам больше всех желаю, чтобы все вам удалось. Может быть, нужна квартира побольше?
— У меня есть.
— Одна загвоздка. Микрорайон, живет одинокая вдова. Взамен требует однокомнатную квартиру. Знаю, в микрорайон идти никто не хочет. В общем, в четыре в «Маленьком Муке». Договорились. Будьте точны, у меня будет только минутка свободного времени. Хорошее дело обязательно выявится само собой.
И вдруг Янко и след простыл. У Карола осталось только благостное чувство, что он сидел с важной персоной, которая нашла для него немного свободного времени. Карол растерянно, но с обожанием смотрит на стул, на котором еще минуту назад сидел его потенциальный благодетель, покровитель. Возможно, не творческий работник в обычном смысле слова, но отличный менеджер. Пекар рассеянно жует стебель розы и не знает, что ему выбрать из неопределенных иносказаний, он не владеет этой словесной игрой намеками. И уж совсем не понимает, почему очередное свидание должно состояться через несколько часов в тот же день. Он даже не подозревает, что и такой короткий промежуток времени может изменить ситуацию.
Такова горькая правда жизни: пока мы тщетно стремимся проникнуть в царство искусства через одну дверь, не исключено, что нас в это время тщетно ждут возле другой. Это не наша мысль, ее высказал по телевидению Кунг Фу, когда его однажды избили в каком-то восточном пассаже. А то бывает, что перед нами приоткрываются врата искусств, но мы в этот момент стоим в очереди за мандаринами. Мизерные ошибки в координации вызывают катаклизмы направлений в искусстве, вследствие короткой памяти остались забытыми несколько поколений, не говоря об авангардах вообще. Если бы у Пекара была наготове современная комедия, вся наша банальная история пошла бы совсем по другому руслу и о козе мы, может быть, и думать бы забыли. Она жила бы в нас, это верно, но только как неосуществившийся сон, воспоминание о первой попытке танцевать вальс.
Например, у многоопытного старшего режиссера не выходит из головы сцена в вагоне, заснятая Крупецким. Не то чтобы он не мог обойтись без нее, боже упаси, конечно, нет, таких сцен он сам напридумывает сколько захочет. Но то, что в ней что-то было, это он признает. Занятый этой мыслью, он чертит на листке перед собой все новые и новые козьи головы, размещая их полукругом над собственной заметкой:
ПОДНЯТЬ НА ВЫСОТУ ТВОРЧЕСКОГО ПРИНЦИПА!!!
Он приказал принести ему из университетской библиотеки всю популярную литературу о козе. Конечно, с популярной литературой в библиотеке трудности. Если она действительно популярная, то она либо на руках, либо ее выдают только в читалке, так что перед режиссером лежат лишь два экземпляра этой самой популярной литературы. Опус «СОБИРАЕМ ЛЕСНЫЕ ЯГОДЫ И ГРИБЫ» попал в разряд козологической литературы, скорее всего, по ошибке. Остается «Монография о скульптуре «Мальчик с ягненком на плечах» Пикассо.