Человечье мясо
Шрифт:
– Куда заховались?
– мучительно думал он, выпяливая глаза и смаргивая одолевавшую дремоту.
– Может за водокачку?
– Но вспомнив, что за водокачку заховалось в год великого перелома два кулака, психологически не имевших ничего общего с Аркадием и Марианной, он отказался от этого умозаключения.
Кобыла, задремав, остановилась посреди площади. Вдруг сверху раздался оглушительный визг, кобыла шарахнулась в сторону, и он едва не вылетел из седла.
– Ложись!
– заорал он и треснул кобылу в бок пяткой. На месте, от которого он только что отскочил,
Человек в красных штанах вновь обрел утраченное было из-за такого явления, как падающие с неба свиньи, самообладание. Он свесился с седла и пытливо всмотрелся в черты поросячьей хари.
– Готов, - тихо произнес хозяин поросенка и встал на ноги.
– Эх, жизнь наша, - меланхолически сказал он и пошевелил носком сапога охладевающий хвост.
– Да, - процедил человек в красных штанах.
– Живешь, работаешь, строишь коммунизм, а косая так тебя и дожидается. Вы кем, извините, будете?
– Шофером работаю, - уныло отозвался хозяин дохлого поросенка и, обрадованный дружеским участием, добавил, кивнув в сторону поросенка: Из-за бабы все дело.
– Да, - сочувственно покивал головой всадник в красных потрепанных галифе, - бабы да вино - вот, что нас губит, и еще - капитал.
– Однако он не совсем ясно представлял себе связь между трагической гибелью поросенка и поступком бабы. Как бы почувствовав его сомнения, хозяин дохлого поросенка пояснил;
– Не стерпел я. Как увидел ее с этим мужиком, захотел промеж глаз вдарить, а он и сорвись. Высота-то, эн какая. Теперь - крышка: пусть сама как знает, так и живет. Положил я на нее.
– Да, - промямлил человек в красных штанах, - найдешь другую, - и развел ноги, чтобы стукнуть по бокам кобылу. Но в это время хозяин дохлого поросенка сказал нечто такое, от чего его ноги застыли в разведенном положении и он, перегнувшись через кобылью шею, пристально уставился на человека, бросившего свою бабу, через которую он зря погубил полезное в хозяйстве животное.
– Я, говорит, писатель, мне, говорит, какая хошь баба даст, а муж будет смотреть да помалкивать, потому я могу всякого мужа в "Правде" или в "Библиотеке Огонек" протащить.
Враг в красных штанах повернул морду кобылы к морде мужа и опустил собственную морду к их мордам, и все они склонили свои морды над мордой загубленного поросенка.
– А ну-ка, давай, - подмываемый волнением, прохрюкал он, заерзав в седле.
– Ну и вот. Он, значит, с понтом на горло. А я за задницу и с балкона его перекидываю. А тут как она вцепится мне в лепень, да как заорет, как резаная. Ну, я и выпустил.
– А он чего такого не говорил, этот-то самый, писатель-то ее?
– Чего? Говорил! Я, говорит, в книжке пропишу!
– А еще чего такого?..
– Еще про коммунизм говорил.
– Про коммунизм?! Во-во-во! Давай, чего он там
– Чего? Говорил, что с такими коммунизм сроду не построить.
– Что мы коммунизм не построим?
– Нет, с такими не построим.
– С какими такими?
– Ну, значит, с такими, которые за задницу хватаются и с балкона меня скидывают. А так, вообще, построим.
– А что не построим, не говорил?
– Не, вроде не было.
– А ты вспомни.
– Вспоминаю. Да нет, не было.
– Лучше вспоминай.
– Да говорю, не было.
– А я говорю было! Не должон такой сказать, что построим коммунизм.
– А я говорю тебе русским языком: не было!
– Ты мне еще поговори, ей-ей в лоб закатаю.
– Ты?
– Я!
Вместо ответа на такую пошлость муж взял человека в красных штанах левой рукой за челюсть, правой за излюбленную им в таких случаях задницу, вынул его из седла и, слегка потрясая им в воздухе, спокойно уложил рядом с дохлым поросенком, слегка при этом повредив асфальт.
– Ладно, - прохрипел самонадеянный человек в красных штанах.
– Оставим этот вопрос. Как его фамилия?
– Чего, - переспросил муж, - фамилия? А вот этого не видал?
– И с этими словами он слегка расставил ноги и, выпятив живот, похлопал ладонью по ужаснейшему из мест своего организма, затем он повернулся на каблуке и медленно зашагал через площадь, плюя на окружающую действительность.
Глава XXI
– Врешь!
– взвыл враг в красных штанах.
– Все равно построим коммунизм!
– Он лежал на асфальте, слегка поврежденном, благодаря его перемещению с кобылы на мостовую, и ругал переместившего его мужа именно тем местом, которое тот показал ему вместо того, чтобы назвать столь любопытную ему фамилию.
Кобыла, понюхав своего хозяина, зевнула и завалилась рядом с ним.
– Уйдет!
– вдруг блеснула молния испуга в голове человека в красных штанах и он век... Он наполовину вскочил. На вторую половину он не мог вскочить, ибо именно за эту половину взяла его правая рука, безусловно способствовавшая побегу упомянутого писателя... Через 17*, - злорадно решил про себя человек в красных штанах.
– Червонец!
– уже одно это стоило того, чтобы подняться, вскочить в седло и скакать, скакать. Скакать за помощником любовника жены, из-за которой погиб поросенок и произошла эта многое обещавшая и столь разочаровавшая встреча.
– Помогите!
– простонал он, озираясь на проходящих мимо соотечественников.
– Некогда, - буркнул один соотечественник.
– Сам не хвор, - проворчал второй соотечественник.
– Черт с тобой, - заявил третий соотечественник.
– Пошел в болото, - процедил четвертый соотечественник.
– Очень надо, - прошамкал пятый соотечественник.
– Сейчас, сейчас!
– воскликнула прекрасная молодая женщина, - бедный, бедный дедушка!
Она опустилась на колени перед захныкавшим врагом в красных штанах, протянула к нему руки и, дико вскрикнув, отшатнулась назад. Но враг в красных штанах схватил се за руку и поднялся на ноги.