Человек и сверхчеловек
Шрифт:
отец привык к этому; он не ожидает от вас изъявлений преданности. Донна Анна. Несчастный! Я всю жизнь носила траур по нему. Дон Жуан. Вполне понятно: траур вам был к лицу. Но одно дело пожизненный
траур, другое - вечный. К тому же здесь вы так же мертвы, как и ваш
отец. Что может быть нелепее, чем покойник в трауре по другому
покойнику? Не смотрите на меня с таким возмущением, дорогая Анна, и не
огорчайтесь. В аду много бессмыслицы, пожалуй, больше, нежели чего
другого;
перемен - вам придется забыть, потому что здесь все мы мертвы и все мы
вечны. Вы скоро привыкнете к этому. Донна Анна. И все мужчины будут называть меня "дорогая Анна"? Жуан. Нет. Я оговорился. Прошу меня простить. Донна Анна (почти с нежностью). Жуан! Скажите, когда вы посягали на мою
честь, вы в самом деле меня любили? Дон Жуан (раздраженно). Ах, пожалуйста, не заводите разговоров о любви.
Здесь только и говорят что о любви: какое это прекрасное, святое,
возвышенное чувство, черт его... Простите, но если б вы знали, как это
мне надоело. Ведь те, кто это говорит, понятия не имеют о предмете - в
отличие от меня. Оттого что они бестелесны, они воображают, что
достигли совершенства в любви. Разврат воображения и ничего больше!
Тьфу! Донна Анна. Даже смерть не очистила вашу душу, Жуан. Даже страшный суд,
вестником которого явилась статуя моего отца, не научил вас почтению. Дон Жуан. Кстати, как поживает эта отменно любезная статуя? Что, она все еще
приходит ужинать с нечестивцами и утаскивает их в преисподню? Донна Анна. Она меня ввела в огромные расходы. Мальчишки из монастырской
школы просто покою ей не давали: шалуны увечили ее, примерные ученики
писали на ней свои имена. За два года три новых носа, а уж пальцев
без счету. В конце концов мне пришлось махнуть на нее рукой; и
воображаю, на что она теперь стала похожа! Бедный мой отец! Дон Жуан. Шш! Слушайте!
На волнах синкоп гремят два мощных аккорда ре-минор и
его доминанта; звучание, в каждого музыканта вселяющее
священный трепет.
Ага! Моцартовская сцена появления статуи. Это ваш отец. Вы лучше
спрячьтесь, пока я его подготовлю.
Донна Анна исчезает,
В пустоте появляется живая статуя из белого мрамора,
изображающая величавого старика; впрочем, он с изящной
непринужденностью пренебрегает своей величавой осанкой,
шагает легчайшей поступью, и каждая морщинка его
огрубевшего в боях лица дышит праздничной веселостью.
Своему ваятелю он обязан стройной фигурой и превосходной
военной выправкой, концы его усов упруго, как пружины,
загибаются кверху, придавая ему выражение, которое
было бы назвать игривым, если бы не чисто испанская
гордость взгляда. С Дон Жуаном он в наилучших
отношениях. Его голос, несмотря на значительно более
изысканные интонации, живо напоминает голос... Роубэка
Рэмсдена, и под этим впечатлением невольно замечаешь,
что и в наружности обоих стариков есть некоторое
сходство, хотя один носит эспаньолку, а другой
бакенбарды.
Дон Жуан. Ах, вот и вы, мой друг! Что это вы никак не выучите превосходную
партию, которую для вас написал Моцарт? Статуя. К сожалению, он ее написал для баса. А у меня тенор-альтино. Ну, как
вы? Раскаялись? Дон Жуан. Мое хорошее отношение к вам, дон Гонсало, мешает мне раскаяться.
Ведь если б я это сделал, вы лишились бы повода спускаться с неба и
спорить со мной. Статуя. Верно. Продолжайте упорствовать, мой мальчик. Жаль, что из-за
пустяковой случайности вы убили меня, а не я вас. Тогда я попал бы
сюда, а вам в удел досталась бы статуя и репутация праведника, которая
обязывает. Что новенького? Дон Жуан. Дочь ваша умерла. Статуя (в недоумении). Моя дочь? (Припоминая.) Ах да! Та самая, за которой
вы волочились?! Постойте, как бишь ее звали? Дон Жуан. Анна. Статуя. Вот-вот - Анна. Хорошенькая, помнится, была девочка. А вы известили
этого, как его? Ну, мужа ее. Дон Жуан. Моего друга Оттавио? Нет, я еще его не видел после прибытия Анны.
Донна Анна, вне себя от возмущения, вступает в
освещенный круг.
Донна Анна. Что я слышу? Оттавио здесь и в дружбе с вами! А вы, отец,
позабыли мое имя! Должно быть, вы действительно обратились в камень. Статуя. Дорогая моя, в этом мраморном воплощении я пользуюсь настолько
большим успехом, чем в прежнем своем виде, что предпочел сохранить
облик, данный мне скульптором. Это был один из величайших мастеров
своего времени, не правда ли? Донна Анна. Тщеславие! Отец! Вы - и тщеславие! Статуя. Ах, дочь моя, ты успела изжить эту слабость; ведь тебе сейчас лет
восемьдесят. Моя жизнь благодаря пустой случайности оборвалась в
шестьдесят четыре года, и, следовательно, я гораздо моложе тебя. К тому
же, дитя мое, здесь неуместно то, что наш беспутный приятель назвал бы
комедией родительской мудрости. Прошу тебя видеть во мне не отца, а
собрата по человечеству. Донна Анна. Ваши речи похожи на речи этого злодея. Статуя. Жуан здраво рассуждает, Анна. Плохо фехтует, но рассуждает здраво. Анна (объятая ужасом). Я начинаю понимать. Это дьяволы искушают меня. Стану