Человек из грязи, нежности и света

Соколов Игорь Павлович

Его уже трудно было вывести из себя каким-нибудь грубым словом или шуткой. Теперь из-за своей обиды на них он мог только громко повздыхать в микрофон или посопеть.

Иногда в знак протеста он свистел, вызывая оглушительное завывание динамиков. За что дядя Абрам дал ему кличку «Асмодей».

– А кто такой был Асмодей, – полюбопытствовала Рита.

– Асмодей это имя дьявола похоти, – объяснил ей дядя Абрам, – о нем написано в апокрифической книге Товия. Асмодей влюбленный в Сару, самую прекрасную дочь угодного Богу Рагуила, из ревности убивает в брачную ночь ее семерых женихов!

– Надо же, какой он был крутой! – восхитилась Асмодеем Рита.

– Да, нет, наш может только соплями дудеть!

Продюсер тут же обиженно засопел в микрофон.

– Можешь не обижаться, придурок! Лучше свой нос полечи! – крикнула

Рита.

Тогда продюсер на полную громкость засвистел, и у них заболели уши!

– Наверное, он считает себя великим! – улыбнулся дядя Абрам, заткнув уши пальцами.

– Угу! – Рита тоже заткнула уши заранее приготовленной ватой.

Часа три над ними свистел злой дух Асмодея, а они сидели прижавшись друг к другу, и успешно заткнув свои уши!

– По-моему он уже деградирует, – шепнул чуть позже на ухо Рите дядя Абрам.

– А деградирует, это что?! – спросила Рита.

– Это, значит, превращаться в психа!

– Я не псих! – впервые громко заорал продюсер за время своего долгого молчания.

– Не всякий псих – глашатай собственной болезни! – заметил дядя Абрам.

– Да, это всего лишь тупой придурок, – презрительно сказала Рита и взобравшись на дядю без помощи пальцев опустилась своим нежным лоном на его возбужденного зверя.

Губки ее лона раскрылись как лепестки у цветка, пуская в себя мохнатого шмеля.

Рита невольно простонала и, опустив голову, поцеловала его, но, уже не кусая яростно как в прошлый раз, а едва прикасаясь зубами к его языку и губам.

Ее красные от любовного волнения щеки как бутоны роз подчеркивали неистребимую красоту ее желания.

«Все-таки любовь симулировать невозможно!», – подумал дядя Абрам и тут же выстрелил в нее как из пушки.

Они уже лежали молча и с блаженной усталостью, обнимали друг друга, когда раздался едва чуть слышный шепот продюсера: Не следует допускать того, чтобы вы годились только для секса!

Есть и другие способы приобщения к человеческой природе. К тому же секс порой выглядит как орудие пытки!

Самое точное и мудрое описание секса мы встречаем у античного поэта Тита Лукреция Кара, жившего в первом веке до нашей эры, в его поэме «О природе вещей». Вот, послушайте:

«Чище услада для тех, кто здоров и владеет собою,Чем для сходящих с ума. Ведь и в самый миг обладаньяСтрасть продолжает кипеть и безвыходно мучит влюбленных.Сами не знают они, что насытить: глаза или руки?Цель вожделений своих сжимают в объятьях и, телуБоль причиняя порой, впиваются в губы зубамиТак, что немеют уста, ибо чистой здесь нету услады;Жало таится внутри, побуждая любовников ранитьТо, что внушает им страсть и откуда родится их ярость.Но в упоенье любви утоляет страданье Венера,Примесью нежных утех, ослабляя боль от укусов,Ибо надежда живет, что способно то самое тело,Что разжигает огонь, его пламя заставить угаснуть.Опровергает всегда заблуждение это природа.Здесь неизменно одно: чем полнее у нас обладанье,Тем все сильнее в груди распаляется дикая страстность.Пища ведь или питье проникают во внутренность тела,И раз она занимать, способна известное место,То и бывает легко утолить нам и голод, и жажду.Но человека лицо и вся его яркая прелестьТело насытить ничем, кроме призраков тонких, не могут,Тщетна надежда ни них и нередко уносится ветром.Как постоянно во сне, когда жаждущий хочет напитьсяИ не находит воды, чтобы унять свою жгучую жажду,Ловит он призрак ручья, но напрасны труды и старанья:Даже и в волнах реки он пьет, но напиться не может, —Так и Венера в любви только призраком дразнит влюбленных :Не в состоянье

они, созерцая, насытиться телом.Выжать они ничего из нежного тела не могут,Тщетно руками скользя по нему в безнадежных исканьях.И, наконец, уже слившись с ним, посреди наслажденийЮности свежей, когда предвещает им тело восторги,И уж Венеры посев внедряется в женское лоно,Жадно сжимают тела и, сливая слюну со слюною,Дышат друг другу в лицо и сливают уста в поцелуе.Тщетны усилия их: ничего они выжать не могут,Как и пробиться вовнутрь и в тело всем телом проникнуть,Хотя и стремятся порой они этого, видно, добиться:Так вожделенно они застревают в тенетах Венеры;Млеет их тело тогда, растворяясь в любовной усладе,И, наконец, когда страсть, накопившись в жилах, прорвется,То небольшой перерыв наступает в таинственном пыле.Но возвращается вновь и безумье, и ярость все та же,Лишь начинают опять устремляться к предмету желаний,Средств не умея найти, чтобы справиться с этой напастью:Так их и сводит вконец неизвестная скрытая рана,Тратят и силы к тому ж влюбленные в тяжких страданьях,И протекает их жизнь по капризу и воле другого…»

Как видите, великий древнеримский поэт Лукреций показал всю губительность половой страсти! Всю тщетность и бесплодность человеческих усилий найти в сексе какую-либо панацею!

– Послушайте, ты ведь такой добрый, умный и безобидный, может, все-таки выпустишь нас?! – взмолилась Рита.

– Нет, не могу! Вы же сами подписали со мной контракт и согласились с этим сроком нахождения здесь!

– А какой срок был указан в контракте?! – спросил дядя Абрам Риту.

– Не помню! – заплакала Рита. – Помню только, что там было много-много ноликов!

– Эх, Господи! Царица мать небесная! – вздохнул дядя Абрам и перекрестился.

Потом вдруг быстро вскочил с кровати, схватил с пола большую китайскую вазу с драконами и запустил в окно. Ваза разбилась, но на стекле не осталось даже и царапины.

– Вот это да! – присвистнула Рита. – И окна бронированные!

– Не окна, а стекла, – поправил ее дядя Абрам.

– Не одна ли х*рня! – Рита тоже встала с кровати и, подойдя к дяде Абраму, обняла его.

– Ты уж, прости меня, дуру такую, – прошептала она.

– Хорошо, – ответил он и поцеловал ее, а потом, поглядев в стену, откуда недавно раздавался голос продюсера, спросил: Может, вы нам подскажете, сколько нам здесь еще находиться?! Однако продюсер молчал.

– Как будто в воду канул, сволочь! – рассердился дядя Абрам.

– Почему в воду?! – хихикнул продюсер.

– Давай не обращать на него внимания, – шепнул дядя Абрам.

Рита согласно моргнула ресницами, и они улеглись вдвоем под одеяло.

– Честно говоря, он мне уже действует на нервы, – шепотом пожаловался дядя Абрам.

– Да, я сама уже как свихнутая, – вздохнула Рита. – Прямо какая-то Ж*паяма! Хиросима Нагасаки Хоцу Писи Хоцу Каки!

– И книг никаких нет! Почитать совсем нечего! – тяжело вздохнул дядя Абрам.

– А телек! Я без телека уже офигела! Скоро совсем стервозой буду!

– Ну, так уж и стервозой?! – усмехнулся дядя Абрам.

– А вообще-то с тобой мне все по фигу! Вот, если б тебя не было, тогда бы мне точно каюк был!

– Да, я тоже к тебе уже привык! Но неужели мы будем всю жизнь здесь только вдвоем?! – ужаснулся дядя Абрам.

– А что такого плохого ты в этом находишь? – удивилась Рита. – Ведь мы вдвоем и нам никто не мешает кроме этого придурка! Зато нам не нужно работать, у нас нет никаких проблем! И вообще это здорово!

– О, Боже! – всхлипнул дядя Абрам. – Да неужели ты не понимаешь, что мы здесь деградируем, и даже просто уподобимся животным. Мы же ни за что не будем бороться, мы совершено разучимся думать! Только одна жратва и секс, так ведь и с ума можно сойти!

– Ну, почему только жратва и секс?! А мой будущий ребенок! – напомнила ему Рита про свою беременность.