Человек из пустыни
Шрифт:
Джим слегка забеспокоился, когда ему показалось, что эта эффектная молодая особа неотрывно следит за ним своими излучающими небесную синеву глазами. Но ещё сильнее его обеспокоило то, что этот взгляд вызывает в нём самом странный отклик — какое-то щекочущее волнение в низу живота. Потягивая с Арделлидисом коктейль, он спросил:
— А кто это — в сиреневом костюме, с красными волосами?
Арделлидис понимающе улыбнулся.
— У тебя недурной вкус. Это кузен моего Фадиана, Эрис. Он ничего, правда? Ротик так и просит поцелуя. —
Фадиан сидел на диване со стаканом сока и ревниво следил взглядом за своим спутником. Нет, пожаловаться ему было объективно не на что, Арделлидис был сама нежность и предупредительность, он исполнял все его прихоти: подарил холлонитовый комплект, пару феоновых браслетов и новый флаер. Стоило Фадиану намекнуть, что Арделлидису пошла бы короткая стрижка, и тот на следующий же день расстался со своей копной локонов. Сейчас Фадиан, следя взглядом за золотистой стриженой головой своего спутника, ревниво примечал, с кем он разговаривал и как на кого смотрел: в последнее время ему стало казаться, что Арделлидис к нему как-то охладевает. Вполне могло быть, что это ему и мерещилось, но Фадиан не мог отделаться от этого беспокойства. Когда к Фадиану подсел Эрис, Арделлидис пил коктейль в компании Джима.
— Ну, как там малыш? — спросил Эрис, дотрагиваясь до живота Фадиана. — Уже толкается?
— Да, — рассеянно отозвался Фадиан.
И как раз в этот момент он почувствовал толчок из живота, чуть не пролив при этом свой сок. Эрис засмеялся.
— Он нас, наверно, слышит. — И тут же спросил: — Ты знаешь, кто это?
— Кто? — не понял Фадиан.
— Да вон там, с твоим спутником, — пояснил Эрис, показывая взглядом. — С гордой осанкой и ясными глазами.
— А, это Джим Райвенн, — ответил Фадиан.
— Он свободный? — поинтересовался Эрис. — У него нет диадемы.
— Он вдовец, — сказал Фадиан. — У него пятеро детей, младшему — пятнадцать. И один из его сыновей — нынешний лорд Дитмар.
Эрис тихонько присвистнул.
— А кажется, будто ему самому не больше пятнадцати. Какой он красивый и юный!
— Что ты, он уже далеко не юный, хоть и выглядит хорошо, — засмеялся Фадиан. — У него уже есть маленький внук. Что, интересуешься?
Эрис улыбнулся сочными губами, не сводя с интересующего его объекта пристального взгляда.
— Где тебе, — усмехнулся Фадиан. — Он известный недотрога. Всё ещё скорбит по своему покойному спутнику, лорду Дитмару.
— Твой спутник, кажется, тоже был не из доступных и тоже вдовец, — заметил Эрис. — И всё-таки влюбился в тебя.
Достав из кармана крошечный сердцевидный флакончик, он нанёс по капле за каждое ухо и на шею, а потом, поднявшись, грациозной походкой направился мимо Арделлидиса с Джимом к столу с закусками. От Фадиана не укрылось, как оба они проводили его взглядом, причём в глазах Арделлидиса было нескрываемое восхищение. Фадиан нахмурился и прикусил губу. Встретившись с ним взглядом, Арделлидис лучезарно улыбнулся
— Ну, как себя чувствуют мои сладкие? — заботливо и нежно спросил он, присаживаясь рядом с Фадианом и прикладывая руку к его животу. — Не утомились?
— Мы чувствуем себя превосходно, милорд, — ответил Фадиан. — Но чувствовали бы себя ещё лучше, если бы вы не заглядывались на разных… особ.
Арделлидис нахмурился, но в уголках его губ пряталась улыбка.
— Что такое? Мы ревнуем? Лапочка, ты же знаешь, что для меня никого не существует, кроме вас, мои бесценные.
Фадиан надул губы и уныло изогнул брови.
— Я становлюсь толстым… и некрасивым…
— Что ты говоришь, милый мой! — Арделлидис обнял его за плечи, нежно поглаживая по животу. — Ты чудо, ты прелесть, ты моё маленькое сокровище!
Почувствовав в своей руке тёплую руку в шёлковой перчатке, Джим испытал странное, будоражащее волнение. Утопая в небесной синеве глаз своего партнёра по медленному танцу, он улавливал исходящий от него запах — тонкий, лёгкий, но непохожий на духи. Так пахла кожа ребёнка после купания и его мягкие волосики. Это был запах невинности. Алые свежие губы раскрылись, и обволакивающий, как тёплое молоко, голос спросил:
— Почему вы скучаете один?
— Не знаю, — пробормотал Джим. — Наверно, всё дело в вас.
А про себя подумал: «Что я такое говорю?!» Влекущие мягкие губы улыбнулись.
— Во мне? Почему же?
Испытывая странное головокружение, Джим пробормотал:
— Потому что я не вижу никого, кроме вас.
— И я тоже, — ответил молочный голос.
Скользя рукой по тонкой, упругой талии, Джим сказал, как во сне:
— У вас изумительные волосы.
Тёплые губы, почти касаясь его уха, прошептали:
— А от вас исходит свет и тепло. Вы как солнце.
Не чувствуя под собой ног, Джим вдыхал этот головокружительный чистый запах, ощущал живое тепло прижимающегося к нему тела и растворялся в околдовывающей синеве глаз. Такого с ним ещё никогда не было. Он знал, что его партнёр лишь немногим старше Лейлора, но вместе с юностью в нём было и что-то древнее, как Бездна. Юная Бездна, ещё не чёрная, а лучистая и лазурная, смотрела на него из этих глаз, и он цепенел перед ней в немом восторге.
— Давайте прогуляемся в саду, — прожурчал молочный голос. — Здесь шумновато.
На одной из площадок между стволами зеонов, среди золотисто-голубых крон, вдали от шума вечеринки, верхние пуговицы сиреневого костюма расстегнулись, и в лицо Джиму пахнуло сводящим с ума ароматом невинности. Гладкая, молочно-белая шея дышала этим ароматом, чистым и тёплым, как поцелуй ребёнка, и пьянящим, как маиль.
— Здесь так чудесно, — вздохнул его собеседник. — Какой оригинальный дизайн сада! Эти площадки устойчивы?