Человек, которому всегда везло
Шрифт:
– Врет он все шельма, что я нижних чинов не знаю, придумал сказку поди!
– отмахнулся было генерал сперва по привычке, но тут же одумался, -А ведь содержание передал правильно. Запамятовал, у меня есть другой экземпляр, в переводе... Попался ты братец, хотели мы тебя выпустить, а теперь уж сиди в темнице до победного конца.
На прощанье, когда "гости" уходили, уже будучи за спиной генерала подполковник показал Александру кулак, как бы намекая: "Был бы ты мой солдат, я бы тебе задал на орехи, мерзавец!"
Где он в это раз пролетел? Раньше и не такое случалось брякнуть, остерегался только про политику и ничего, никто за решетку его не кидал. Скорее все произошло следующее: Сашка так и не адаптировался к окружающей среде, скоре сама среда - коллектив его принял "как есть". На "нернормального" унтер-офицера просто перестали обращать внимание, тем более, что "странности"
Офицеры ушли оставив Сашку в покое, тому только и осталось, что сидеть и дожидаться решения своей участи и ждать пришлось недолго. Вскоре за окном послышалось ржание лошадей и выкрики команд, едва он выглянув, так сразу же и понял, что прибыл конвой для доставки арестованного в крепость.
– Ну ни чего себе, вот так почетный караул!
– невольно вырвалось у Александра, когда понял как его собираются охранять при транспортировке, во дворе гауптвахты вместе с черным казенным экипажем унтер-офицера ждал целый взвод драгун с палашами наголо.
– Иди давай изменщик, неча тут разговаривать!
– весьма невежливо подтолкнули его в спину сопровождавшие важного "арестанта" солдаты в мундирах преображенского полка.
Недолгая поездка в крепость, в какую именно, он так тогда и не понял, доставила ему очень мало удовольствия. Посудите сами, полбеды если слева у занавешенного окна сидит драгун в блестящей каске с длинным палашом наголо - явная глупость в тесном пространстве экипажа невозможно действовать таким оружием, но видно так 'положено'. А вот справа... справа, ой... к Александру подсадили молоденького безусого корнетика в игрушечном драгунском мундирчике, наверное, только из училища "господина офицера" выпустили, точно цыпленка из инкубатора. Парнишка балуется с двуствольным пистолетом, всячески вертит и крутит эту "дуру" в руке - видимо безумно горд, что ему поручили такую важную и почетную миссию по сопровождению опасного государственного преступника. Всю дорогу пришлось гадать, что случится раньше: корнет себе что-нибудь отстрелит, или продырявит одного из своих попутчиков - или Сашку, или драгуна - а может быть и двоих сразу, это уж как получится. Они изо всех сил пытались отодвинуться подальше от столь опасного и непредсказуемого соседа с его страшной 'пушкой'.
– Ваше благородие! Осторожнее ради бога, ведь курки у вас взведены!
– первым не выдержал и нарушил тишину Сашка, но лучше бы он этого не делал, может быть обошлось, а так...
– Что?! Молча-а-ать!!!
– завопил фальцетом, срывая голос и выкатив глаза корнет, напуганный такой дерзостью арестанта, пальцы у него непроизвольно разжались и громоздкий пистолет вывалился из трясущейся руки прямо на пол под ноги... 'ба-бах'... кувалдой врезало по ушам дуплетом и все кругом моментально затянуло вонючим сизым пороховым дымом.
– Господи... богородица спаси мя и помилуй!
– пробормотал откашливаясь и крестясь свободной рукой солдат опасливо съежившийся слева от Сашки.
– Все живы, нет?
– первым из троицы пришел в себя Александр и толкнул в бок локтем корнета, тот никак не отреагировал, неужели убит - а вроде крови на одежде не видно?
Между тем после выстрела повозка остановилась, и стало слышно, что снаружи испуганно ржут лошади и бегают, суетятся-ругаются спешившиеся конвойные драгуны. Может быть там, снаружи кого-нибудь пулей из пистолета случайно зацепило?
– Что у вас случилось корнет, что это еще за канонада!
– распахнулась дверь и внутрь экипажа
– Их благородие стрелять изволили, и вроде теперь в полной отключке пребывают, но живой.
– сообщил Александр, поскольку один его конвоир утратил дар речи, а второй и вовсе временно самоустранился, вот и пришлось отвечать за них. Офицер смерил его тяжелым взглядом, но ничего не сказал, а драгун только торопливо закивал головой в знак подтверждения сказанного.
Дверь с оглушительным треском захлопнулась и снаружи раздалось приглушенная тонкой стенкой брань:
– Твою мать...! Ничего нашим идиотам поручить нельзя, чуть кучера у меня не застрелили!
– раздалось снаружи, кажется, эту фразу произнес все тот же полковник.
.........................................................
Двенадцать шагов в длину, пять в ширину, зато потолок высоко до него метра четыре не меньше - рукой не достать, крохотное зарешеченное окошко, вероятно бывшая амбразура, нары и маленький столик в углу с потрескавшейся глиняной кружкой, да еще вместительная вонючая жестяная посудина с крышкой у входа. Жить тут будет весьма скучно и неприятно, а зимой еще и холодно, это Сашка понял сразу, прямо с порога. Он так до сих пор и не узнал толком в чем его обвиняют, на гауптвахте докричатся до кого-нибудь было решительно невозможно, временами такой гвалт стоял за дверью камеры. Как потом ему потом объяснили, это офицеры-преображенцы и бог знает как проникшие на территорию полка гражданские зеваки рвались посмотреть на пойманного 'шпиена', а выставленная полковником временная охрана их не допускала, кажется там у них даже до настоящей драки дошло. Но здесь в крепости совсем тихо, словно в могиле, слышно даже как сверчок где-то за стеной шуршит. Он встал с топчана, подошел к двери и пару раз неуверенно стукнул кулаком по старому, отполированному временем и бесчисленными прикосновениями рук дереву.
– Чаво тебе?
– раздалось оттуда, судя по недовольному сонному голосу, страж случайно задремал на посту и был разбужен Александром.
– Слышь брат, сделай милость, скажи за что меня тут держат?
– пожалуй очень актуальный вопрос, его первым Сашка и задал.
– Не велено!
– глухо раздалось в ответ из-за двери, но ни глазок, ни окошечко не открылись.
– Чего не велено?
– не понял унтер-офицер, -Ты скажи толком!
– Говорить с тобой чортом эдаким не велено, вишь камера секретна!
– ответил ему невидимый за дверью солдат.
– Ну так разговариваем же!
– в свою очередь удивился Сашка.
– Малехо поди можно...
– после некоторого раздумья ответил охранник и замолчал, первый диалог закончен.
Сашка присел на вытертые задницами и спинами других узников нары, что делать теперь дальше - придется соображать самому. Жаль, но спичек с собой нет, раскладывал бы он сейчас как Штирлиц в том фильме ежиков. Удивительное дело, но они его толком не обыскали после поимки, гвардейцы лишь охлопали по карманам, проверяя, нет ли с собой ножа, да отобрали кошелек с кисетом, заглянуть за голенище сапога никто не догадался. Не забрали записную книжку и карандаш, остались при Александре и все его документы, предусмотрительно захваченные с собой перед прогулкой. Основных версий столь странного задержания и последующего ареста было всего три, первым номером - обвинение в шпионаже, возможно в столице народ психует после блестящей 'победы под Фридландом' и хватают всех без разбору по малейшему подозрению. Другой вариант - столь сурово теперь карают за неправильное воинское приветствие, и третий - гвардия получила новую привилегию бить всех остальных нижних чинов подряд по желанию, а сопротивление последних приравнено к бунту и жестоко подавляется. Все три предположения выглядели, по мнению Александра, достаточно бредово, но все же со 'шпиеном' - предпочтительнее, недаром стражник случайно обмолвился, что дыра, куда его засунули почитается местными 'секретной'. Одно только непонятно, какие военные тайны должен разведывать потенциальный шпион, Сашка всего лишь пообщался с нижними чинами аракчеевского департамента и теперь знает почти все секреты российской артиллерии, местные военные доверчивы как дети - надо полагать, что адъютанты главнокомандующего так же легко и непринужденно выложат и все планы своего босса собеседнику за бокалом шампанского. Собственно в Пруссии на войне, там так и было, обо всех 'секретных' и тайных намерениях командования заинтересованные лица всегда знали заранее, смотришь бывало - маркитанты сворачивают свои походные лавочки и уезжают, верный признак того, что скоро тронутся в путь в том же направлении и войска.