Человек, которому всегда везло
Шрифт:
– Берегитесь, государь! Вы кончите, как ваш отец!
– предостерег императора однажды некий бдительный придворный, пожелавший остаться для истории неизвестным. Поскольку в предыдущее столетие в России случалось немало дворцовых переворотов, многие предполагали, что разочарованные вельможи могут отважиться снова прибегнуть к 'шарфику и табакерке', или как выразился один иностранный дипломат: 'Я видел, как властелин сей входит в собор следом за убийцами деда, окруженный душегубами отца, тогда как замыкают процессию, вне сомнения, иные, которые станут его палачами'.
Сразу после войны в военном ведомстве решили провести некоторые преобразования в подражание победителям, но в основном ограничились введением отдельных элементов форменной одежды и снаряжения "как у них", да еще какими-то мелочами,
Это очень точно после 1807 года подметил посол Наполеона в Санкт-Петербурге, герцог и дипломат, Арман де Коленкур в своих докладах в Париж: "Музыка на французский лад, марши французские и ученье французское". Были и другие перемены, но по большей части формально-административные и соответственно малополезные. В первую очередь изменения коснулись конечно же военной формы сухопутных войск - новые трынчики, выпушки, погоны и так далее. Наполеоновская униформа в то время диктовала "передовую" военную моду в Европе, по крайней мере до 1815 года, сами французы от нее стонали, зубами скрипели, но как-то с горем пополам носили. Особенно много нареканий вызывали короткие штаны и легкие полуботинки с гетрами - дешево, сердито и дико неудобно. Среди офицерской молодежи стало модным изучение работ военного теоретика Жомини, в боевой жизни армии, неофициально конечно и только у 'передовых' командиров, стали активно применяться элементы тактики колонн и рассыпного строя. До 1812 года были внедрены новые уставы и инструкции по боевой подготовке войск, усовершенствовали дивизионную и ввели постоянную корпусную систему организации армии. Разительные перемены произошли в высшем и полевом управлении войск. Словом, успели сделать многое, хотя далеко не все, подгонял страх потерпеть последнее поражение, от которого можно было и не оправиться.
Нельзя сказать, что в России для усовершенствования вооружения совсем ничего не предпринималось. Так постоянно действующий 'Ученый Комитет по артиллерийской части' по повелению военного министра графа Аракчеева еще в 1807 году приступил к сравнительным испытаниям над ружьями русскими, английскими и французскими. Позднее по инициативе генерал-фельдцеймейстера проводились опыты над уменьшением силы отдачи оружия путем придания большей кривизны прикладу и устройством в казеннике различной формы камор для порохового заряда. Занимались так же экспериментами по выявлению влияния зазора, диаметра затравки и расположения ее по отношению дна канала ствола. Были рассмотрены и совсем анекдотические прожекты введения чугунных пуль, которые якобы сами по себе должны были попадать в цель, так называемое 'аракчеевское яичко'. Никаких существенных практических результатов эти изыскания не принесли и проблема с неудовлетворительным состоянием ручного огнестрельного оружия решения не получила.
Бюрократическая громадина уж слишком была инертна и неповоротлива, чтобы раскачать ее на нечто крупное нужен был гениальный администратор, и надо сказать, что такой человек в России по счастью был тогда. Современники его не любили и прозвище "змей" надолго закрепилось за этим государственным деятелем, но такова судьба всех более-менее решительных администраторов, политиков и реформаторов.
Отечественные историки традиционно очень мало уделяют внимания "незнаменитому времени" 1807-1811, а зря. Тогда налицо был определенный кризис власти, очень напоминающий по всем внешним признакам тот, что толкнул в 1856 году на проведение радикальных реформ другого царя - Александра второго, вошедшего в российскую историю под именем "Освободитель". Были в России в то время и свои реформаторы, не было недостатка и в соответствующих "прожектах", но видимо не судьба... Очень может быть, что именно тогда российская империя и упустила свой первый шанс, превратившись в итоге в вечного аутсайдера западной цивилизации. Жаль, а "щастье" выходит было совсем рядом, рукой подать. Для сравнения можно взять ту же Пруссию, и прочие германские земли, где окончательный демонтаж феодализма, под принуждением штыков Наполеона произошел примерно в те же годы 1806-1815-е.
Вот в такой интересной обстановке и встретились однажды весной 1809-го года некие Алексей Андреевич и Петр Иванович.
Князь Багратион вместе с секретарем разбирал в то утро многочисленные бумаги у себя на квартире, готовясь сдать корпус новому командиру, после недавно закончившейся победоносной войны со шведами.
– Ваше высокопревосходительство!!! "Сам" прибыть изволили!!!
– с порога выкрикнул запыхавшийся красный как варенный рак лакей, верно летел бедняга со всех ног, аж постучать в дверь забыл и испросить разрешения войти.
– Кто пожаловал?
– не сразу понял своего усердного слугу генерал, но тот трясясь от усердия все никак не мог выговорить столь 'страшную' фамилию. Петр Иванович быстро подошел к окну, судя по небогатому, и скорее скромному экипажу внизу во дворе нежданный визит нанес ему не кто-то из ближайшей родни императора, как он предположил первоначально, те в таких убогих казенных возках не ездят, а значит...
Это мог быть только военный министр и генерал-от-артиллерии Аракчеев Алексей Андреевич, одно лишь упоминание о всесильном временщике заставляло людей в ту пору бледнеть и заикаться, так страшились его все в столице, да и в провинции надо сказать тоже побаивались.
– Проси!
– коротко и по военному распорядился князь, и сразу же приказал секретарю,
– Ваня поди на кухню распорядись, чтоб нам с графом чай принесли и закуску к нему. И пусть вино доброе держат наготове, достанут из погреба самое лучшее кахетинское. Скажи мусье повару, коли подаст немецкую отраву заместо вина, как в прошлый раз, то велю драть розгами на конюшне, не посмотрю, что иностранец!
– Может вам мундир парадный и ордена принесть ваше высокопревосходительство?
– поспешил осведомиться напуганный до полусмерти помощник генерала, еще бы, не каждый день второй человек в империи изволит в гости пожаловать, а хозяин страшно подумать - встречает гостя в затрапезном, местами протертом до дыр домашнем халате.
– Пустое и так сойдет!
– князь "самого" не боялся никогда, даже когда был еще просто полковником. Таких людей в империи было немного, пожалуй, можно их пересчитать по пальцам одной руки.
В тогдашней запутанной властной иерархии разобраться несведущему человеку было непросто, да какое там - невозможно. Зачастую великие князья, министры, и даже родной брат императора пресмыкались и заискивали перед каким-то ничтожным выходцем из новгородской губернии, которого раньше бы и на пушечный выстрел к кормилу власти не подпустили. Тут получалось в точности как в широко известном советском культовом мультфильме "Остров сокровищ": "Одни опасались Пью, другие - Билли Бонса, а меня... хе-хе... боялся сам Флинт." Так вот генерал князь Багратион занимал в российской пирамиде власти примерно такое же место, как Джон Сильвер среди пиратов, если принять Флинта за Аракчеева.
Совсем не заслуги на поле брани, и не принадлежность к побочной ветви грузинского царского дома возвысили генерала до таких сказочных высот. Дело житейское - Петр Иванович был давним и единственным любовником сестры императора Александра Первого, Екатерины Павловны Романовой. Эту весьма властную и честолюбивую особу современники за глаза, а особо приближенные и в глаза нередко называли "Екатериной III". В ту пору окружение императора вполне серьезно рассматривало вариант с заменой нерешительного и неудачливого царя его шустрой и бойкой сестрицей. Слишком уж понравилось сановникам правление другой Екатерины - Великой, еще бы такая халява была, как ни при одном из последующих правителей. Золото из казны просто рекой лилось на придворных подхалимов, да что там золото, налево направо дарились имения с тысячами крепостных рабов! Павел Первый уже начал заметно скопидомничать, копейки считать, все реже и реже раздавал казенных крестьян на сторону и пытался взять под личный контроль расходы. А нынешний царь и совсем не жалует верных слуг, пока англичане деньги давали на войну с Наполеоном, так охотно делился с приближенными, а вот потом эту практику прекратил.