Человек, которому всегда везло
Шрифт:
Едва делопроизводитель - коллежский регистратор записал указанные данные в свой гроссбух, как снаружи раздались пронзительные женские и детские крики и скверная ругань, такое впечатление что там что-то случилось, драка не драка, но нечто похожее.
– Помещики за своими приехали, сейчас комедию будут ломать!
– объяснил причину возникшего переполоха чиновник и они с Александром вышли наружу посмотреть на бесплатное "представление".
– Руки прочь убери дрянь эдакая! Захочу и заберу, ибо власть от государя императора имею!
– орал во всю глотку некий красноносый господин в потертом
– Они эдак каждый раз соизволят поступать!
– регистратор мрачно сплюнул под ноги, ему такое зрелище тоже было неприятно, хоть и насмотрелся всякого непотребства на службе за долгие годы, -Сошлют в Сибирь кого из негодных к работе своих крепостных, а потом приедут сюда и детей ихних изымают, по закону имеют полное право. Народ в столице богатый, глядишь, купцы-староверы шапку по кругу пустят и соберут бабе за дитя рублей под триста серебром и остатняя публика прибавит сотню-другую от себя. Иной барин сюда к этапу прибывает, иной прямо к благодетелям на домы за деньгами едет. У нас эдак целое общество образовалось по откупу таких детишек.
Между тем барин с помощью конвойного солдата сумел успешно отстоять от покушений матери свою малолетнюю 'крещеную собственность'. Женщина валяется у него в ногах, умоляя отдать ей назад ребенка, но без выкупа господин на такую великую жертву не согласен. Далее все вышло так, как и предсказал чиновник. Пошла чья-то шапка по кругу, люди скидывается, кто десятку, кто по-беднее гривенник, даже Александр с Гришкой уделили толику от своих небольших капиталов на такое благое дело. Довольный жлоб-'предприниматель', распихав по карманам в карманам монеты и ассигнации, швырнул, как ненужную вещь, рыдающей бабе мальчонку: "На тебе дура - подавись!"
– Это еще чего служба, вот при матушке Екатерине единожды разрешили помещикам на каторгу крестьян сдавать в зачет рекрутской квитанции, такой Содом начался... Думали, почитай вся московская губерния, без остатку, на Акатуй и в Нерчинск отправится, хорошо хоть запретили сей безбожный промысел сразу!
– поделился невеселыми воспоминаниями чиновник.
– И часто у вас так бывает?
– не смог сдержать удивления при виде столь безобразного торга, задал вопрос Сашка, когда они вернулись в этапную контору.
– Вот-с имеется запись, -охотно ответил ему регистратор, посмотрев свои служебные книги, -24 числа сего месяца уходила партия: 132 человека каторжане и ссыльные по судебным приговорам и еще 57 крестьяне, которые без суда, из них сорок беспаспортные, следующие к помещикам, а 17 - мужчины, высылаемые по приказам трех помещиц и одного помещика в Сибирь. С ними добровольно следуют семь жен и двое малых детей. А пять жен оторваны от своих дитятей. Они умоляют о милосердии, чтоб отдали им хотя бы самых малых, кои не достигли еще 12 лет. Господам благодетелям удалось выкупить лишь одну девочку 3 лет... уж больно дорого просил хозяин. А в другой партии на той же неделе среди высылаемых в Сибирь по воле господ помещиков было два отрока 9
У Александра, когда он вышел из казенного здания, вдруг неожиданно возникло очень сильное желание, хоть кого-нибудь покарать за этот самый 'законный порядок'.
– Гриша ты мешок для нашего барахла купил?
– спросил он приятеля, когда выбрался из конторы на свежий воздух.
– А то как же, как уговаривались!
– ответил тот, действительно для хозяйственных нужд хотели приобрести тару взамен пришедшей в негодность в дороге, -Ты чего задумал?
– Да вот хочу этого скота, что ребенка у бабы отнимал, проучить немного! Он никак в трактир побежал?
– Куда же ему еще деватси, по всему видно зашибает сей дворянчик и крепко!
Двинулись они за этим сальным господином в сюртуке прямо по пятам, нисколько не скрываясь. Как оказалось Григорий ошибся, не в смысле, что 'их милость' алкоголик - это за версту видно по лицу, а насчет истинной цели посещения последним питейного заведения. Оказывается все не так просто, друзья пристроились недалеко, за соседним столом благо на них никто внимания не обращал. Рядом беспечно беседовали двое, один - тот самый мелкий помещик, недавно устроивший безобразную сцену на пересыльном пункте, а другой похоже, судя по мундиру - судейский чиновник.
– Благодарствую Лаврентий Нилыч, без вас мне этого мошенника Тимошку с его бабой и отродьем в дальний путь бы не спровадить.
– Не жалко вам сударь их, все же тоже люди, тож православные христиане?
– Оброк не мне год не платил, вишь болен де и работать не может? Ничего в Сибири теперича отработает!
– и обладатель сюртука довольно похлопал себя по тугому карману.
– На нем, на его бабе, да их приплоде почитай целый капитал составил.
– Долг платежом красен, мне за труды надобно!
– напомнил судейский, и ему уделили с барского плеча пару ассигнаций.
– Есть у меня еще одна семья. Фроловы прозываются, экие мерзавцы. Батюшка мой покойный изводил их под корень, да извести никак не смог до конца, уж в рекруты парней и мужиков сдавал и ссылал бывало в Сибирь, а все не переводятся...
– продолжил изрядно захмелевший помещик.
– Как угодно вашей милости, -чутко уловил пожелание заказчика судейский чиновник, предвкушая очередной жирный куш, -Желаете негодяев под бунт подвести, с кнутом, клеймением и рванием ноздрей? Но эдак будет дороже, чем просто сослать.
– Желаю!!! Под бунт! Только сыновей у этого скота сперва в рекруты сдам в следующий набор, а затем пусть под кнутом подыхает, али в Сибири на каторге!
– решился после недолго раздумья сюртук и на его пропитой сальной роже расплылась блаженная улыбка, -Один черт имение в опеке и этого мужика у меня никто из соседей не укупит, так хоть денег на нем заработаю.
Пока эти двое обсуждали свои 'коммерческие' планы, у Александр прикидывал, где бы лучше избить господина 'благородного' коммерсанта. Григорий подсказал, что прямо у трактира не стоит, слишком много ненужных свидетелей, несмотря на вечернее время, а значит надо ловить его на одной из боковых улочек.