Человек, которому всегда везло
Шрифт:
С точки зрения военного устава и законов империи творилось грубое нарушение дисциплины, но кроме писанных в России в ту пору была масса неписанных правил, и вот согласно им прав был рядовой Гриша. Существовал официальный порядок, согласно которому офицеры гвардии считались чином выше армейских коллег, явочным порядком нижние чины распространили это положение на себя. Доведись Александру командовать солдатами-гвардейцами, его бы тоже такие подчиненные далеко-далеко послали. В свою очередь армейские части с глубочайшим презрением относились ко всяким вспомогательным и внутренним войскам, не сведенным в полки. Такой обычай даже искусственно поддерживался командирами на всех уровнях, ну как же - "славная традиция". А то как же, у армейцев и знамя есть высочайше пожалованное и шеф назначен царем, а эти - "вшивая гарниза".
– А нам, егерям по х... !!!
– Гришка разошелся в этот раз не на шутку, как бы мордобоем не закончилось, -Не будем твои колодников стеречь, пущай на волю разбегаются! Рестовать??? Кого рестовать - Сашка кажи энтому гаду бумагу!
Александр попытался сперва было узнать, где находится партионный офицер, что бы решить возникший вопрос с ним. Но "их благородие" уже оказывается давно отбыл в Москву, не барское это дело в разборки со всяким быдлом вникать, для этого как раз партионный унтер имеется.
– Чаво за бумага у тя?
– подозрительно сощурил налитые кровью проросячьи глазки партионный, накануне он и сам сильно поддал на дорожку, а затем еще и опохмелился и поэтому соображал с утра туго, -Нешто от царя, будет врать то!
– Бери выше от Самого!!!
– торжественно заявил Григорий, и ничего не поделаешь, пришлось Александру извлечь из-за пазухи и предъявить на обозрение свой "мандат", заготовленный для крайних случаев.
После недавнего происшествия, когда унтер-офицера чуть не взяли на улице за австрийского "шпиена", штабс-капитан Денисов выхлопотал подчиненному небольшую такую справочку на четвертушке листа. Ничего особо ужасного в этой серенькой казенной бумаженции не было: нижние чины такие-то прикомандированы туда-то для производства опытов по артиллерийской части и все. Ничего сверхъестественного, ничего... кроме подписи в самом конце листочка.
– Ара...чее...ев??? Аракчеев!!!! Матерь божья, спаси мя и помилуй!
– партионный унтер не сразу разобрал буквы, но когда до него дошло, то изменился прямо на глазах, был красный как вареный рак, а тут посерел весь и даже как будто внешне в размерах уменьшился. Враз протрезвел служивый, перекрестился дрожащей рукой и примирительно залепетал, -Так энто братцы я ничаво, я энто так для порядку тока... я ничаво...
– Вот б...ть, видал?! Нас рестовать? Будешь теперя медведей по камчаткам водить, коли сразу тама не сожрут!
– гордо заявил Гришка, наблюдавшие за разыгравшимся скандалом арестанты, конвойные солдаты и прочие, следующие по этапу "не вроде", явно выражали ему горячее одобрение, еще немного и пожалуй аплодисменты пойдут, как в театре.
Вопрос таким образом урегулировали: приятели отдали артельщику три рубля на продукты и поступили на довольствие вместе с остальными конвойными солдатами, охранять "колодников" договорились по очереди и только между этапами. По расписанию партия должна была отправится в 9-ть часов утра, но выход протянули почти до обеда, пока считали всех по головам - дважды ошиблись, пришлось выгнать за ворота всех провожающих, прочих приблудных и только тогда цифра сошлась.
Противно скрипит влажный песок под старыми солдатскими сапогами, вновь и вновь приходится отмерять своими ногами версты. В 20-м и 21-м веке Александру довелось немало поколесить по стране, но пройтись на "своих двух" хотя бы от Питера до Москвы - совсем другое удовольствие, каждый конкретный километр чувствуешь натруженными ступнями... говорят, при дальних переходах солдаты ломают там какие-то мелкие косточки. Девять лет назад его гнали несколько сотен верст прикованным к "пруту" вместе с другими рекрутами, дабы не сбежал будущий "защитник отечества", а сегодня ему самому приходится следовать в качестве конвойного, на цепь посажены другие неудачники, по всем признакам обыкновенные беспаспортные мещане и крестьяне. Но это так, "простые" арестанты и "невродии", настоящие преступники идут в голове колонны под усиленной охраной, заковыванные полностью в кандалы, исключение сделано только для женщин.
– Что у тебя кума в мешке звенит? Никак золото в Сибирь несешь? Зачем, там поди своего хватает?
– спросил Сашка одну из осужденных на каторгу баб еще в Питере, во дворе этапа.
– Казна богато железа подарила!
– бойко ответила та, и развязав дорожный сидор продемонстрировала Сашке и Григорию свои "браслеты" - ручные оковы.
Солдаты из числа инвалидной команды пояснили новичкам, что по новым правилам женщин с 1800 года заковывать до Москвы не велено, вот они и несут
Кинули они с Гришкой жребий, кому первому охранять и "повезло" унтеру, ему надо сказать всегда везет в таких случаях. Что-то много нынче в Питере лишних людей набрали, на прут положено цеплять не более семи пар, а обычно и того меньше - пять-шесть, но партионный ухитрился пристегнуть девять и заботам Сашки поручены сразу 18 человек. Как назло все собрались разного возраста, роста и даже пола - этот краснорожий черт сзади прикантовал совсем молоденькую девку, тащится за мужиками как собачонка на веревочке. Почти что никто в группе не может приспособиться идти если не в ногу, то хоть слаженно, наступают друг другу на пятки, бранятся, сильные свободным кулаком бьют слабых, дергают что есть мочи за прикованную наболевшую руку. Постоянно приходится конвоиру вмешиваться и урезонивать буянов. Сколько мучений, слез, злобы... А ведь если разобраться, то выяснится, что многие из них ни в чем не виноваты. Двое, те, что идут в первой шестерке - крепостные сукновалы, отпущенные своим барином на оброк. У них, сонных и бывших "выпимши", на постоялом дворе стащили заработанные деньги вместе с отпускными билетами - плакатами, паспортами от помещика. И теперь бредут они на родину, голодные и измученные, примкнутые рядом к цепи... остальные вроде тоже отнюдь не "соловьи-разбойники". Уголовников заковывают в кандалы сразу, еще в тюрьме, здесь же на пруту простые беспаспортные, бродяги, и частично 'невродии' - те, кто как и Сашка 'не в роде арестантов', но следует под конвоем. Настоящее мучение направлять и подгонять такое шествие, уже через час Александр сорвал голос, его товарищи по несчастью давно вовсю пинали арестантов, а наиболее нетерпеливые и раздражительные временами слегка подкалывали отстающих штыками. Солдаты инвалидной команды утверждают, что ранней осенью или летом это еще что, настоящий ад наступит зимой, когда холодное железо кандалов будет обжигать голую кожу как огнем.
Дорогу осилит идущий - не то автор этого афоризма российских трактов не видел, не то все же ездил, а не пешком ходил, но далеко не все способны пройти без приключений и десять верст... В следующей впереди Александра "сороконожке" крики, ругань, замешательство: третий слева немолодой мещанин, хромавший еще от самого этапа, свалился кулем прямо в пыль лицом и только неестественно вывернутая вверх рука торчит, удерживаемая казенной цепью.
– Стой!
– унтер притормозил "своих" арестантов и кинулся на выручку соседу.
– Вставай ирод!
– рябой солдатик смачно пинает упавшего в бок, дергает его за шиворот, пытаясь поднять, ему помогают остальные "колодники", из числа тех, кто прикован рядом, да без толку. Похоже, что мужик окончательно спекся, даже сказать ничего не может, лишь бессильно хрипит, кровавая пена на губах, может статься уже агония - человек помирает.
– Брось ты его, видно же, что не пойдет!
– Александр с трудом остановил вышедшего из себя конвойного.
Слегка побитый оспой низкорослый солдат матерится почем свет стоит, ключа от наручников оказывается у них нет, да и не положено его иметь при партии, и теперь до следующего этапа придется тащить обезножевшего на руках. Такое впечатление, что партионный с похмелья нацепил не разбирая кого попало на прут и вот закономерный результат.
– У ево разговор известнай, дашь три рубли - подешь вольно так, нет - пожалте в оковы!
– сдал с потрохами начальника злой как черт солдатик. Нет снова ошибочка, и здесь не обошлось, без маленькой такой коррупции... берут в этой жизни все, даже последний конвойный унтер-офицер на пересыльном этапе.
Сашка пошарил по карманам, где же его старая добрая отмычка, столько раз простенький на вид кусочек металла выручал, не подведет и теперь. Искомая 'штучка' нашлась в неуставном внутреннем кармашке мундира рядом с записной книжкой и карандашом. Чик-чик и наручник открыт, казенные замки особыми секретами не избалованы, но виден определенный технический прогресс - раньше этапируемых просто заковывали под заклепки, это Александр на собственной шкуре испытал.