Человек, которому всегда везло
Шрифт:
Великолепный захватывающий спектакль, да и только, одни яркие живые и сочные цвета чего стоят - куда до такого буйства естественных красок убогим декораторам Голливуда и Мосфильма с их дешевой синтетикой, такое зрелище не описать словами ни одному даже самому талантливому автору. Его нужно увидеть, нет скорее прожить и ощутить только лично: холодеющим сознанием сквозь призмы стынущего инея на ресницах, ослепительный блеск фальшивой позолоты мундирных пуговиц сливается в дикой какофонии цвета с бьющим по глазам разнообразием султанов, подрагивающих на касках и франтовато-наглыми, прямо опереточными выпушками мундиров. Приказ в морозном воздухе звучит гулко и отчетливо, как приговор осужденному на казнь, шаг влево, шаг вправо, споткнешься или промахнешься и все сгоришь как мотылек на пламени свечи. Но нет, в это раз все обошлось благополучно: ни руки, ни глаз, ни винтовка не подвели Сашку, и даже его маленькие
Пулю предложенную штабс-капитаном Денисовым для гладких ружей презентовать его величеству не стали, это изобретение особых затрат, кроме замены ротных и полковых пулелеек не требовало, поэтому его решили внедрить в рабочем порядке, очередным приказом военного министра за номером такими-то, как шлейфики, трынчики и прочее и прочее. Потрясенный и заинтригованный увиденным на подмосковном полигоне император дал отмашку и теперь дело целиком и полностью перешло в руки Аракчеева, плевать ему было на всю 'военную науку' хоть свою, хоть зарубежную, приказ получен и дело графа его в точности исполнить.
Российская бюрократическая машина, грубо склепанная в прошлом веке 'железом и кровью' еще Великим Петром на редкость неповоротлива и громоздка, но тут сработала на удивление быстро и четко, словно отлаженный часовой механизм. Вот что значит всего один умело нанесенный пинок и надо еще знать, куда следует бить этого монстра, чтоб сонный зверь взревел от дикой боли и наконец начал шевелится в нужном направлении. Граф Алексей Андреевич был большим специалистом, по этой части он хорошо понимал, кому и чего надо ласково посулить и за ушком почесать, а кого следует и жестоко вздрючить. Затрещали под топорами вековые деревья, забегали как тараканы по веником туда-сюда 20 тысяч курьеров, завыла волчицей в глухой деревне баба, у которой неведомо куда угоняли единственного кормильца - ржавые шестерни государственного механизма российской империи провернулись с душераздирающим скрипом. Лед тронулся господа присяжные заседатели, хоть на дворе все еще февраль и ледоход в природе никогда так рано не начинается...
Февраль 1810 года, Санкт-Петербург, холодный порывистый ветер несет мелкую снежную крупу со стороны Адмиралтейской набережной. Не смотря на скверную погоду перед одним, известным всему военному Петербургу зданием песочно-желтого цвета многолюдно, здесь всегда во второй половине дня собирается много народу. Одни приходят по долгу службы, других влечет обычное любопытство. Развод гвардейских караулов в начале века 19-го здорово напоминает театральное представление, чего тут только нет, вплоть до прикладывания обнаженной шпаги к груди одного из назначенных в наряд обер-офицеров. Всегда есть на что посмотреть, в провинции такие изыски, зафиксированные к слову в уставе, обычно игнорируют, там больше внимания уделяют всяким скучным, но вполне необходимым вещам. А какие тут формы, какое роскошное обмундирование, жаль солнце сегодня не может играть, отражаясь от начишенных медных касок гренадер - увы зима на дворе. Оборотная сторона всей этой "прелести" - нижние чины и обер-офицеры вынуждены стоять несколько часов на холоде в одних мундирах, но красота требует жертв. Все выглядит в точности как на малоизвестной широкой публике акварели российского художника Василия Садовникова "Вид Зимнего дворца со стороны Адмиралтейства. Развод караула". Тускло блестят штыки, радуют глаз сочными цветами красные, синие и зеленые мундиры, а белые суконные штаны нижних чинов белее питерского снега. Еще бы на пропитку ткани угробили солдатики не один час, и мел покупали отборный, на свои заработанные кровью и потом копейки. Не дай бог ткань во время прохождения маршем в конце развода "запылит" - можешь смело писать завещание и прощаться с сослуживцами, 10-15 тысяч палок тебе солдат не пережить, такие случаи уже были неоднократно, хоть обычно подобные происшествия и не попадаю в толстые книги "полковых историй"...
Та же самая церемония была в этот день и в прошлом году и позапрошлом - почти каждый год начиная с 1801. При Павле Первом развод проводился я в другом месте, при Екатерине второй тоже, да и в эпоху "бабского царства" порядки в гвардии были иные. Нижние чины набирались из дворян, ездили господа "солдаты" чуть ли не в каретах, а в ответ даже на справедливое замечание могли послать офицера далеко-далеко, а то и побить - это смотря по настроению.
Впрочем в ту далекую пору и Зимнего дворца, а именно так и называется "желтый дом", зимняяя резиденция российского императора здесь не было. Этот - уже пятый по счету, построен в 1763 году и многократно после этого перестраивался. Что стало с предшественниками - да
Вроде бы по старому, но внимательный наблюдатель непременно бы заметил одну существенную деталь, которая была еще вчера. На разводе отстутствует один человек, который ранее никогда не пропускал эту церемонию - российский император. Вместо него в "живые солдатики" увлеченное играет малолетний великий князь Михаил Павлович Романов, младший из сыновей покойного императора Павла Первого. Что-то серьезно изменилось в жизни столицы, да и всей империи, раз уж "Сам" не вышел на развод караула! В те далекие годы таким событиям придавали очень важное значение, да что там развод, иной посол или дипломат в отчете своему правительству обязательно указывал кто и где сидел на званном обеде и какие тосты произносили и далее - вплоть до меню и цвета салфеток.
Чтобы понять причину этого странного явления придется проникнуть взором внутрь массивного здания, сложенного из местного гранита, песчанника и частично - обычного кирпича, на плацу перед которым и происходит "парад" - так питерские обыватели по застарелой привычке именуют любую воинскую церемонию, кроме похорон конечно. Разгадка кроется в одной из малоприметных комнат, расположенных в северозападном крыле дворца, у дверей которой замерли по стойке "смирно" гвардейцы-часовые. Ранее здесь был "Тронный зал", но в 1795 году планировку изменили и вместо огроиного зала появилась масса комнат, чуланкиков и комнатушек. В одном из таких неприметных помещений император и выслушивает ежедневный доклад нового военного министра. Заслуги на посту губернатора Финляндии, а главное - рекомендация людей из окружения Александра Первого позволили генералу от инфантерии Михаилу Богдановичу Барклай-де-Толли занять пост военного министра в январе того же 1810 года. Для подготовки к грядущей войне, которая буквально стояла уже на пороге, царю требовался "дельный" генерал и такой нашелся. При других остоятельствах потомку захудалого шотландского рода подобное высокое назначение бы "не светило". В 1809 году в Российской императорской армии насчитывался 61-н генерал-лейтенант. В этом списке Барклай-де-Толли занимал далеко не почетное 47-е место по старшинству производства. Когда государь император пожаловал его в генералы от инфантерии, обойдёнными оказались аж целых 46-ть человек. Все они сочли себя незаслуженно обиженными, и тогда в высших армейских кругах начали возмущённо обсуждать 'выскочку' Барклая, а некоторые даже в знак протеста подали прошение об отставке.
Российская императорска армия досталась новому администратору даленко не в лучшем состоянии и работы был непочатый край. Генерал ушел в эти труды с головой, если ранее так называемый "доклад военного министра" более напоминал сборник анекдотов и его можно смело было отсылать хоть тому же Бонапарту для ознакомления, то теперь все кардинально изменилось. Часами происживали они вдвоем с императором во дворце, решая насущные финансовые и организационные вопросы, связанные с военным строительством. Других специалистов обычно не приглашали, Михаил Богданович считал, что присутствие императора поневоле "сковывает" людей, а с ним, как с генералом - военначальники близкого ранга все же будут более открыты.
– Ваше императорское величество как вы знаете, лишь введения одной корпусной организации недостаточно для повышения нашей военной силы. Надо обязательно увеличить как число рядов в ротах, так и довести состав полков до трех батальонов. Посему я вынужден испросить с вашего согласия у министра финансов новые кредиты.
– Я бы рад Михаил Богданович, но ведь Сперанский упрется, только он более-менее все уладил и тут такие расходы.
– Придется сократить войска гарнизонные и крепостные, отказатся от некоторых эскадронов в кавалерии. Поверьте государь, я делаю все, чтобы изыскать необходимые средства.
– заверил императора военный министр, давно уже напрашивалась идея отшипнуть хоть толику от пирога морского ведомства, но сегодня не время для таких предложений.
Затем последовало скучное и длинное перечисление мероприятий, какие уже проделаны, и какие еще предстоит "осилить". В конечном счете все упирается в финансы... а денег как всегда трагически не хватало.
– Позвольте узнать Александр Павлович, есть ли надежда договорится с британцами? без их гиней нам будет очень непросто, а в дипломатические круги я не вхож.
– К сожалению mon g'en'eral ничем не могу вас порадовать, переговоры зашли в тупик. Нам ставят условие - отказатся от континентальной блокады, а открыто порвать с Наполеоном мы пока не можем.