Человек, который замедлял и ускорял время
Шрифт:
Тимофей махнул рукой:
– Никуда я не пойду... Понимаешь, почему-то они все, - он кивнул в сторону месткома, - ну все, как один, против меня. И ничему не хотят верить.
– Поверят... Вон, как он тебя изуродовал. Я же молчать не стану. Он сначала меня зацепил...
– Понимаешь, Зойка, он и про тебя в заявлении написал... Такое...
– Тимофей махнул рукой.
– А что он мог про меня написать?
– искренне удивилась Зойка.
– Что по морде ему съездила? Так за дело.
– Не знаю, - расстроенно сказал Тимофей.
– Я ведь не знаю, что там у вас с ним
– Ничего не было...
Тимофей настороженно взглянул на нее.
– А вот он написал...
– Да что написал-то?
– Много... Ну, в общем, что...
– Тимофей замялся.
– Ну, жил с тобой.
Зойка онемела от изумления. У нее даже перехватило дыхание. Она хотела что-то сказать и не могла. Наконец она с трудом выдавила:
– Врешь, Тим...
– Ну что ты!
– пожал плечами Тимофей.
– Да как он мог?
– А еще написал, что... ты от него ушла и... мы с тобой... ну, понимаешь?.. А он хотел заставить тебя вернуться.
Зойка вдруг расхохоталась:
– Очумел совсем. Что за дурак!
Тимофей удивленно взглянул на нее. После двухчасовых разговоров в месткоме все это совсем не казалось ему смешным.
– Значит, справку взял из поликлиники, - сказала Зойка, становясь вдруг серьезной.
– Что ж, и я могу справку взять...
– она закусила губы и умолкла.
– Какую справку?
– не понял Тимофей.
– А вот увидишь... И возьму, если они не оставят тебя в покое... Так что не беспокойся, Тим, все будет хорошо... Ну, пока... Я сегодня остаюсь работать.
И она убежала наверх.
Тимофей махнул рукой и пошел одеваться.
* * *
В покое их, однако, не оставили...
Уже на следующий день вокруг них сомкнулось кольцо отчуждения. В отделе многозначительно переглядывались, посматривали на Тимофея и Зойку с усмешками, шептались, но сразу умолкали, как только кто-то из них оказывался близко. Зойкины подружки-чертежницы старательно избегали ее удивленных взглядов, отвечали односложно, сами не заговаривали с ней. Зойка обиделась и расстроилась, даже всплакнула в обеденный перерыв, а Тимофей еще больше замкнулся и совсем перестал отзываться. Зойке с трудом удалось вытянуть из него несколько слов.
Жора появился в отделе через два дня. Он пришел с палкой, прихрамывал, страдальчески кривился, шея была замотана теплым шарфом. К удивлению многих, на лице у Жоры не было ни кровоподтеков, ни ссадин. Только нос был красный и распух. Впрочем, скоро все догадались, что это от насморка. Жора часто и громко чихал... Тимофея и Зойку он демонстративно не заметил. Разумеется, они ответили тем же. Со всеми остальными сотрудниками и особенно с сотрудницами отдела Жора был очень сердечен. Он по очереди обошел всех и подолгу каждому что-то тихо рассказывал. И все сокрушенно качали головами и осуждающе поглядывали в сторону Тимофея и Зойки.
Бесконечные разговоры так и не позволили Жоре до перерыва взяться за работу. После обеденного перерыва начальник отдела осторожно поинтересовался у Жоры, по какое число у него бюллетень. Жора чихнул и небрежно объяснил, что от бюллетеня отказался, поэтому можно считать, что он уже на работе.
– Ну, тогда давай...
–
– Да, да, - пообещал Жора и ушел в местком.
В месткоме он пробыл долго, а когда возвратился, туда вызвали Зойку. Она вернулась довольно быстро, раскрасневшаяся и очень возбужденная, бросила странный взгляд на Жору и издали от своего стола усмехнулась Тимофею. Смысла этой улыбки Тимофей не понял. В кармане у него лежал полученный утром вызов в милицию, и Тимофей весь день гадал - приглашают ли его в связи с задержанными бандитами или уже сработало заявление Жоры. Чтобы успеть к назначенному часу, Тимофею опять пришлось отпрашиваться у начальника. Он показал вызов. Начальник вздохнул, покачал головой и поинтересовался, как у Тимофея с работой; чертежи были срочные...
Тимофей заверил, что завтра к перерыву все кончит.
Начальник почесал за ухом и ни к селу ни к городу неожиданно сказал:
– И чего было с ним связываться?.. Дерьмо ведь на палочке, - и вопросительно посмотрел на Тимофея.
– Чего, чего?
– не понял Тимофей.
– А, ничего, - махнул рукой начальник.
– Это я так... Лирика... Идите, а то опоздаете.
В управлении милиции он попал к тому самому лысому капитану в очках... Если у Тимофея еще и оставались какие-то сомнения, то при виде непроницаемо торжествующего взгляда капитана они мгновенно исчезли.
– Присядем, гражданин Иванов, - сказал капитан тоном, который не обещал ничего хорошего.
Тимофей весь похолодел и присел.
Капитан раскрыл папку, извлек оттуда лист бумаги и принялся внимательно перечитывать его. Время от времени он поднимал голову и испытующе смотрел на Тимофея.
Наконец он кончил читать, отложил бумагу, откинулся в кресле, скрестил руки на груди, прищурился под очками и сказал:
– Как же это вы, гражданин Иванов? Рукоприкладство в общественном месте... Нанесение телесных повреждений и еще после того, как вы у бедного парня девушку отбили. Вы что же, для этого тренировались?
Тимофей промолчал.
– Вы поняли, по какому делу я вас вызвал?
Тимофей молча кивнул.
– Хулиганские действия, попытка покушения на жизнь. Это уголовное преступление: статья...
Капитан задумался, под какую статью лучше всего подвести Тимофея.
– Не было ничего такого, товарищ капитан, - устало сказал Тимофей.
– Написать можно что угодно... А свидетели?
– К заявлению потерпевшего медицинское заключение приложено, - перебил капитан.
– Вот оно.
– И он показал Тимофею синий листок-анкету, густо исписанный мелким корявым почерком, со штампом и печатями.
– Все равно не было, - повторил Тимофей.
– По-другому было... Я его только окунул в бассейн у "Хрустальной струи". Разве там можно человека утопить?
– Человека можно в любой луже утопить, - назидательно сказал капитан.
– Были случаи.
– Так ведь свидетель есть, - настаивал Тимофей.
– Она все видела.
– Вы имеете в виду гражданку Несерчаеву?
– уточнил капитан.
– Ее...
– Ну, видите ли, она лицо заинтересованное и не может рассматриваться в качестве беспристрастного свидетеля.