Человек находит себя
Шрифт:
А Токарев не торопился. Наконец он вернул документы, сказал:
— Значит, будем работать… Ну и на какой бы участок вы хотели?
— Туда, где не слишком легко, — ответила Таня.
— Но и не слишком трудно? — спросил Токарев. «Цену себе набивает», — подумал он.
— Если мне доверят самый трудный, я буду благодарна…
«Если доверят… если доверят», — мысленно повторил Токарев, хмурясь все больше и больше. Фабрике нужны опытные, настоящие инженеры, а министерство посылает девчонок, едва успевших окончить институт. И это называется практической помощью! — Вы приехали в довольно удачное для вас время, — с
— Я уже знаю, — сказала Таня.
— Да? Тем лучше. — Выражение суровости разом исчезло с лица Токарева. Но лишь на мгновение. — Ну, а если к тому, что вы уже знаете, прибавить кой-какие сведения еще, ну, скажем, что сырья у фабрики вечно не хватает, что с кадрами негусто…
Отворилась дверь. Вошел высокий смуглый человек с узким лицом. Темные усталые глаза его казались маленькими из-за сильно вогнутых стекол больших роговых очков. Черные волосы с прямым пробором, разлетевшиеся черные брови, нос с горбинкой — все это делало его похожим на южанина.
— А вот и наш главный инженер, знакомьтесь, — сказал Токарев Тане, — товарищ Гречаник.
Гречаник суховато кивнул Тане, сел на табуретку возле стола.
Таня, поднявшаяся и уже протянувшая было руку, сконфуженно опустила ее. Покраснела и села снова.
— Пополнение вам, — сказал Токарев главному инженеру. — Решайте, куда именно. Вот документы инженера Озерцовой.
Гречаник бегло взглянул на диплом, на путевку и, взяв со стола газету, легонько потряс ею в воздухе.
— Это помогает решить, — сказал он. — Назначить бракером. Надо усиливать контроль. Ну и… девушке привыкать будет легче.
— Мда-а, — протянул Токарев. — А вот она как раз просит дело потруднее, Александр Степанович. Как же нам быть?
Гречаник молчал, барабанил пальцами по коленке.
— А твое мнение, товарищ кадровый начальник? — улыбнувшись, спросил Токарев Ярцева.
— Дело человеку надо давать по душе, — ответил парторг, — а работа контролером…
— …дело совершенно бессмысленное, — перебил Токарев. — Тем более, что с сегодняшнего дня не будет никакого отэка. Я подпишу об этом приказ.
— Но позвольте, Михаил Сергеевич, — Гречаник поднялся, — позвольте…
— Не позволю, Александр Степанович, — строго и со спокойной решительностью сказал Токарев, опуская распрямленную ладонь на стол. — Не позволю.
По тону директора, по раздражению, которое слышалось в голосе Гречаника, Таня догадалась, что начинается крупный разговор. Она сделала движение, чтобы пересесть в сторонку. Но Токарев жестом остановил ее, сказал:
— Сидите и не смущайтесь. Это не только наши внутренние дела, но и ваше определение в коллективе. — И обратился к Гречанику: — Утром, когда мы с вами прочитали статью в газете, я просил вас подумать и предложить меры. Что вы предлагаете?
— Усилить контроль.
— Посредством?..
— Увеличить аппарат отэка.
— Этого не будет. Я сказал: контролеров упраздняю.
— А борьба за качество? — Гречаник поднялся.
— Вы считаете, что она была до сих пор? Александр Степанович, дорогой мой! Не надо бороться за качество, надо просто делать хорошие вещи, хорошо делать.
— Я хочу знать, кто будет осуществлять контроль? — спросил
— Мастера!
— Ну, знаете! — откровенно возмутился Гречаник.
— Это единственная возможность выползти из канавы, в которой мы с вами давно барахтаемся.
— Михаил Сергеевич, — Ярцев встал и подошел к столу, — может быть, мы решим вначале с Озерцовой?
— Мы и решаем. — Токарев обернулся к Тане. — Я собираюсь назначить вас мастером в станочный цех. Вы согласны?
Таня молча крутила в пальцах ремешок своей сумочки.
— Вы согласны? — повторил Токарев. — Вы слышали: на мастеров нагрузка будет большой, даже очень большой, огромной…
— Я буду стараться, товарищ Токарев, — тихо, но твердо сказала Таня. — Только…
Дверь в конторку с шумом распахнулась, и через порог шагнул высокий и прямой как доска человек.
— Вы пришли очень кстати, Николай Иванович, — сказал Токарев. — Товарищ Озерцова, это начальник цеха Костылев. Он познакомит вас с производством, с обязанностями… Озерцова назначается мастером, Николай Иванович. До первого августа пусть поработает вместе с вами, привыкнет, а там — самостоятельно…
Пока Токарев говорил с Костылевым, Таня внимательно разглядывала лицо своего будущего начальника. Оно было прямое и угловатое, словно с нескольких ударов вытесанное топором. Большой тонкий рот рассекал лицо на две части, еще резче выделяя широкий и тупой, как бы опиленный подбородок. Костылев внимательно выслушал Токарева. В его узких, широко посаженных глазах промелькнуло выражение настороженности, которое тут же сменилось безразличием. Он понимающе наклонил голову. Его маленькие усики, похожие на приклеенный темный лоскуток, дернулись.
Когда Таня ушла с Костылевым, Ярцев хотел было заговорить, но Токарев поднял ладонь.
— Минуту, Мирон, не нужно. Я знаю, о чем ты собираешься говорить. Не дело, дескать, при новом человеке затевать принципиальный спор с главным инженером! Такт, выдержка, этика… Что, скажешь, не так? А что плохого, если другие видят, как я пытаюсь открыть глаза главному инженеру?
— Я буду спорить, я не согласен! — заявил Гречаник. — Упразднять контролеров…
— Подождите, Александр Степанович, — перебил его Ярцев. — Все это дело большое и решается не в горячке. — Он обернулся к Токареву. — В главном, Михаил, мне кажется, ты прав, но… Повторяю, все нужно взвесить.
— Значит, вы придерживаетесь позиции директора? — сухо спросил Гречаник.
— Он придерживается позиции совершенно ясной, — довольно резко ответил за Ярцева Токарев. — Нельзя вместо мебели продавать людям дрянь. А мы с вами делаем это.
— И будем делать, если разгоним отэка. Я убежден.
— Все это мы решим на партийном собрании, Александр Степанович. Обстоятельно решим, — успокоил Гречаника Ярцев.
— И сегодня, — твердо добавил Токарев…
Перевернуть систему контроля и поставить ее, как он выражался, с головы на ноги Токарев решил уже с первых дней своего приезда на фабрику, месяц назад. Его предшественника Гололедова сняли еще весной, и дела Токарев принимал от главного инженера. Он очистил ящики письменного стола, повыбрасывал из-под толстого стекла выгоревшие бумажки, торжественно вручил удивленной секретарше тяжелый чернильный прибор с медведями, резными чашами и шарами и оставил на столе лишь чернильницу, пепельницу и календарь.