Человек-огонь
Шрифт:
— Молодец! Вот тебе мой подарок, — и Томин вручил Баранову свои именные часы, полученные за бои на Восточном фронте в районе села Калиновское в феврале 1919 года.
Враг отходил на Ломжу. Колонна конников двигалась по дороге. Слева и справа снопы, составленные в кучи.
Начдив строго приказал не топтать и не травить крестьянские поля. Но вот он увидел бойца не в походной колонне, а едущего по полю. Тот ухитрился, не слезая с седла, кормить коня. Острый конец пики продел через уздечку
Томин не стерпел. Подскакав к всаднику, он рванул узду так, что тот чуть не вылетел из седла.
— За что? — взмолился боец и обернулся.
— Баранов?! И не знаешь за что? Ты так честь красного конника бережешь?
Баранов быстро свалился с коня, снял сноп, вытащил пику из уздечки.
— В следующий раз, если замечу, коня отберу и безлошадному казаку отдам, так и знай. А пока пойдешь на кухню картошку чистить. Понял?
— Понял, товарищ начдив!
К Баранову подъехал военком дивизии, спросил:
— Ну, как, здорово влетело?
— Сам виноват, вот и влетело.
В Ломже конный патруль доставил в штаб мужчину в сапогах и галифе, но поверх гимнастерки — фрак, на голове шляпа, на руках белые перчатки.
— В магазине барахолил, товарищ начдив, — доложили конники.
— Кто такой? — спросил Томин, приходя в ярость.
— Командир роты, — ответил вызывающе тот, — требую отпустить немедленно.
— Командир, говоришь?! Мерзавец ты, негодяй, а не командир. Я тебе сейчас покажу, подлец!
— Товарищ Томин, не марайте рук, — отстраняя начдива от мародера, спокойно проговорил Сидоров.
— Увести подлеца в особый отдел! — приказал Томин.
Как потом выяснилось, этим типом оказался бывший приказчик, офицер царской армии, в 1920 году призванный в Красную Армию.
Суд был суровым.
Конный корпус Гая стремительно двигался на запад.
Были блестящие победы. Они доставались нелегко. Хоронили под ружейные залпы одних, отправлялись в госпиталь другие.
В занятую красными Млаву прибыл в тот же день член Военного совета Четвертой Армии и вручил Томину орден Красного Знамени.
И опять день и ночь походы и бои, бои и походы.
…Горделиво катит воды красавица Висла. Щедро палит летнее солнце. На отлогом песчаном берегу лагерем раскинулись красные полки. Куда ни кинь глазом, всюду кавалеристы. Одни стирают портянки, купают лошадей, чинят обмундирование, другие пишут домой письма, поют песни.
Варшава осталась в тылу, и все ждут приказа: «На Варшаву!». У всех на устах одно: «Даешь Варшаву! Варшава!».
Проходят партийные собрания, командиры и политработники разъясняют красноармейцам, какие задачи стоят в этой войне, рассказывают, как должен вести себя с мирным населением красный боец — освободитель.
…Полдень.
Вдали над Вислой показался дым. А некоторое время спустя из-за изгиба реки
— Захватить пароход! — приказывает Томин.
Десять лодок ринулись к пароходу. Капитан, заметив их и войска на берегу, направляет пароход в противоположную сторону. Качаясь на волнах, открыв стрельбу вверх, красноармейцы подводят лодки к борту, быстро взбираются на палубу.
— Туда, туда правь, — приказывает Баранов капитану.
Тот возмущается, что-то говорит не по-русски, но выполняет приказ.
На пароходе французские офицеры-советники плыли в Варшаву. В трюмах баржи — американское продовольствие, вооружение и снаряжение.
Французских офицеров переправили на противоположный берег, а содержимое баржи забрали, как трофеи.
…На рассвете перед дивизией была поставлена задача — взять Плоцк.
Полки пошли в противоположную сторону от польской столицы.
Плоцк — сильно укрепленный город на берегу Вислы. На улицах города баррикады. Белополяки подтянули артиллерию, резервы.
Два дня гремел жестокий бой. Противник разгромлен, но бойцы не радуются.
Погиб комбриг Сергей Гаврилович Фандеев. Он жил гордо и умер на лету, возглавляя атаку лавины конников.
В этот скорбный час Томину вручили приказ: отступать.
Это было так непонятно и неожиданно для всех, что в первое мгновение не хотелось верить. Победа — и отступать? Эти два понятия не укладывались в голове Николая Дмитриевича. Не знал Томин в эту минуту, сколь тяжелое положение создалось на всем Западном фронте.
Хоронили героя в деревне Клеки, на пути отступления.
Сергей Гаврилович лежит под яблоней, в помещичьем саду.
Марлевая повязка на лбу Фандеева в крови, скрещенные руки покоятся на широкой груди. Он кажется живым, и никто не хочет верить в его смерть.
Поодаль несколько гусар роют могилу. Глухие удары лома больно отдаются в сердцах.
Томин держит в руках бинокль, шашку комбрига и внимательно, словно в первый раз, читает надпись на серебряной пластинке шашки:
«Командиру 55-го полка Красных гусар Сергею Гавриловичу Фандееву за высокопроявленную воинскую доблесть при взятии города Ирбита 21 июля 1919 года от Реввоенсовета трударма 1».
Эту награду Томин вручил другу в Шадринске.
Вспомнились Томину бои и походы, проведенные с Сергеем Гавриловичем по горам седого Урала и равнинам Зауралья.
— Сберечь это надо, — проговорил Томин, передавая шашку и бинокль работникам штаба.
Короткий траурный митинг. Эскадрон Красных гусар дает три залпа, навсегда расставаясь с любимым «суровым» командиром.
На могиле установили дощечку с надписью красным карандашом:
«Здесь похоронен красный герой Сергей Гаврилович Фандеев, павший храбро в бою под городом Плоцком 18 августа 1920 года».