Человек рождается дважды. Книга 2

Вяткин Виктор Семенович

Посёлок строился на правом берегу. Сквозь дым пожогов виднелись домики, срубы построек и штабеля леса. По укатанной тропинке катались на салазках мальчишки. Под сопкой, на другой стороне реки, серела насыпь дороги.

Конебаза находилась в конце посёлка, правее палаточного городка. Над обрывом чернели приземистые пристройки, сараи и парники. Где-то прокричал петух, из открытого окна избушки выглянул кот.

— Кошка! Видал? — закричал радостно Юра, нагоняя переднего конюха.

Тот улыбнулся.

— Летось прибыли семейства колонистов. Так

что не токо кошки и куры, но и козы и даже клопы появились.

У первого домика их встретил высокий мужчина в меховой одежде. Он назвал себя Лунеко, заместителем начальника отдела снабжения, сообщил, что в доме приезжих мест нет, и попросил одну ночь перебиться в бараке конюхов. Пассажиры ушли с транспортом. Юра направился в контору.

В палатке управления, разгороженной фанерой на маленькие комнатушки, толкался народ. Захлёбывались телефонные звонки. Кругом кричали, разговаривали, и голоса сотрудников сливались в общий гвалт.

— «Хищник»! Мне управляющего Николая Ивановича. Ну какого Ещё Николая Ивановича? Конечно, Карпенко. Да-да, это я… Начальник просил меня проверить, как у вас со связью, — надрывался тонкий женский голосок.

— Ларюковая! Когда отгрузили взрывчатку «Таёжнику»?

— С вами говорит начальник техснаба Клобуков! Скоро приеду, познакомимся. А теперь сообщите, пожалуйста, остатки проката, — басит мелодичный баритон.

— Идите вы к чёрту с цыплятами и коровами. Звоните зоотехнику Тютрину. Мне не до того. На складах осталось муки на два дня…

— Я вас спрашиваю, где трактора? Где колонна машин? — орал звонкий молодой тенорок.

Вот это жизнь, подумал Юра. Захотелось сейчас же включиться в этот водоворот, услышать в этом хаосе и свой голос.

— Вы к Михаилу Степановичу? — пробежала мимо черноглазая кругленькая женщина с папкой. — Проходите, а то он собирается на прииска.

Юра протиснулся в комнатушку. Краснов в своей неизменной коричневой гимнастёрке разговаривал по телефону и одновременно подписывал бумаги.

— Наконец-то! Здравствуй, Юрка! — не отнимая трубки, проговорил он и показал глазами на стул.

— Это не тебе. Какой же ты Юрка! — засмеялся он в телефон и начал расспрашивать что-то о торфах и канатных дорожках. — Ну хорошо. Звони после двенадцати, вернусь, а теперь я очень спешу. — Он повесил трубку и встал. — Ну, пойдём, Юрка, ко мне. Я переоденусь. А дорогой переговорим.

Он взял Колосова под руку и направился к двери.

— Михаил Степанович. Тут ряд вопросов. Надо решить с рабочей силой.

— Я в отношении тракторов. Лес на приборы возить надо.

— Я по тому же самому делу.

Обступили Его, как видно, прибывшие руководители приисков. Раздвигая других, вышел Шулин.

— Ты подмахни-ка мне, Миша, вот эту цидульку на восемь коров, и с богом. Всё равно охотников мало, — прогремел он на весь кабинет и нахмурил брови.

— Тебе, значит, коров? Это хорошо, что сам просишь. А как с кормами? — Краснов посмотрел на него пытливо.

— Ну, уж это не твоя забота. Не было бы, не просил.

— Ладно.

Иди в снабжение, позвоню. Видишь, Юрка, какая начинается жизнь! — засмеялся он, когда они были уже на улице. — Боюсь, как бы не захватила эта стихия. Надо суметь найти главное. Найти себя и правильно поставить. Дело-то принимает огромный размах. Да ничего, не боги горшки обжигают. — Он блеснул хитро глазами и обнял Колосова за плечо. — Работа горячая ждёт, так что не заржавеешь.

— Я не боюсь. Лишь бы по душе.

— Душа душой, а дело делом. Приисков сейчас около десяти, а к весне будет в два раза больше. Дорог нет. Надо возить лес на приборы, строиться и забрасывать грузы. Вся надежда на трактора.

Юра слушал рассеянно, а сам думал, что вот ребята и девушки пошли ночевать в барак конюхов, а он тащится в хоромы начальства. Нехорошо. И придумывая, как бы это поудобнее смыться, он, не вникая в суть разговора, заметил:

— С такими возможностями, как теперь, это можно.

— Вот-вот, тебе и карты в руки. Начинай… Будешь начальником механической базы Южного горного управления.

— Я? — Колосов остановился. Внутри у него защемило, и сразу сделалось жарко. — Да что вы? Разве я справлюсь?

— Будешь учиться и справишься, — перебил Его упрямо Краснов. — Какое ты имеешь право даже так думать? Раз надо, значит, надо. Будет тяжело, приходи, поможем. Основное — не запускать ни одного нерешённого вопроса. Не обманывать ни себя ни других. Действовать смело и уверенно. Ошибёшься, поправим. Да и учиться-то придётся не тебе одному. Вот так-то, друг, — сказал он уже мягко. — Завтра принимайся за дело. С утра разберёмся — и начинай. А вот и моя хата, — он показал на палатку и открыл дверь.

Жил он в крохотной комнатушке. Кровать, стол, тумбочка и табуретка. Колосову стало стыдно, что он подумал о хоромах.

— Михаил Степанович, да неужели не нашлось для вас в посёлке лучшей комнаты?

— Есть, но я один. А к нам прибыли семейные. Вот построимся, я вызову семью и подберу что-нибудь получше. — Он вышел за дверь, шепнул что-то уборщице и вернулся тут же. — Важно, брат Юрка, не отгораживаться от народа стеной личного благополучия. Пусть тебя видят. Живи со всеми одной жизнью, дели всё на равных, и народ тебя никогда не подведёт. Страшны не трудности, а сомнение, что их не понимают руководители. Оторвался — считай себя неполноценным. И Если честный человек, переходи куда-нибудь в аппарат.

Постучали. Краснов приоткрыл дверь и принял переданный Ему пакет, завёрнутый в газету.

— Ну-ка, открой. Ты, наверное, наловчился, — поставил он на стол бутылку портвейна и несколько кульков и банок, — Вот консервы, чай, сахар. Ешь что нашлось. Столовую приводим в порядок. Скоро откроем. Отдыхай на койке. А ночью приеду, разберёмся.

Краснов переоделся в тёплое. Колосов открыл банку с рыбой, нарезал хлеб и налил в стаканы вино.

— Михаил Степанович, за встречу!

— Ты пей. Мне нельзя. Еду на прииска, буду разговаривать с народом. Это не годится…