Человек с горящим сердцем
Шрифт:
— Ты ли, Артем? А я уж думал...
— Вот так-то, вечный студент. Поедешь со мной? Сторона, скажу я тебе, Димка, просто райская.
— Да с тобой — хоть на край света!
Костя Бассалыго остался у Мечниковых ждать Россохатского и Васильева, а Дима с Федором, прихватив двухпудовую корзину с нелегальной литературой, с трешкой в кармане отправились на вокзал. В Пермь, скорее в Пермь! Короткий разговор с машинистом — и полезли на тендер. До Нижнего Новгорода добрались благополучно, но явка в городе оказалась проваленной. Кто же их
— Надо было и Москве взять больше. Ведь предлагали? — сказал Дима.
— Партийную копейку положено беречь.
Оставив Бассалыго на Сибирской пристани, Федор побрел на рабочие окраины. Слобода Фабричная, Солдатская... А Сормово? Народ на этой окраине революционный. Вот где можно найти нужных людей! Они и помогут.
На пустыре за Сормовом в одной из замшелых избушек светился слабый огонек и что-то знакомое погромыхивало. Даже окна завешены большевистскими газетами «Эхо» и «Волна». Ухари, право, ухари!
Стукнул в стеклышко, и от забора на другой стороне улочки тотчас же отделилось три неясных силуэта. Из домишка тоже кто-то вышел. Скручивая на ходу цигарку, спросил негромко и лениво:
— Какой леший в окно брякает, работать мешает?
— Да вот, Кувалда, видишь, — кивнул один из патрульных на Федора. — Чегой-то шатается по нашей улке, вроде бы что-то потерял. Может, оно на дне речном, а ты на суше ищешь? Не провести ли под руки к Волге, не пособить ли нырнуть?
— Вы бы, храбрецы, поосторожнее! За квартал слышно, как тискаете прокламации. Уже завоевали полную свободу? Тогда поделитесь опытом. Как именно?
— Вопросы задаешь? — зло вымолвил один, а остальные взяли Федора в тесное кольцо. — Видал, как сплетена верша? Туда сому есть ход, а назад...
— Тихо! Я с усами, да не сом. Известно и мне, где, какую и на кого ставить снасть. Тут другое дело, братцы, — выручайте!
Федор умел непостижимо быстро находить дорогу к сердцам самых суровых людей. Покалякали, покурили, куда-то сходил Кувалда, и к утру Сергеев вернулся на пристань с деньгами и узелком харчей.
— Чего-то добыл, разузнал? — обрадовался Дима.
— Ищущий да обрящет! — сладко зевнул Федор. — Все есть, даже «слово» к капитану парохода. Пошли! Отоспимся на славу.
Близилась зима. С неба срывался редкий снежок, река стыла, покрывалась серой чешуей тонкого льда. Пароход, на котором плыли Федор и Дима, уходил последним в верховья Камы.
На пристанях, кроме хлеба, купить было нечего. Но однажды путешественники сторговали у татар по дешевке половину конской ноги. Кок сварил ее, а потом долго клял бедных пассажиров:
— Испоганил котел кониной... Тьфу!
Кляча была старая, мясо жесткое и непривычное на вкус. Дима ел конину, кривясь и зажмурясь, а Федор похваливал:
— Ешь, ешь, от поганого не треснешь, от чистого не воскреснешь. Лошадь, да она чище любой свиньи! Зачем тебе сало?
Когда Федору надоедал пейзаж — голые рощицы, унылые деревушки
Дима отрывался от книги.
— Корнеев? Я ведь уж тебе говорил — в бегах, как и Володька Кожемякин... Базлова в тюрьме. Тутышкина выпустили, но на Сабурку не вернулся. Стоклицкие подались на Кубань... Фрося будто бы отошла от организации.
— Ивашкевич?! Вот не ожидал, — удивился Федор. — А ведь казалось, в огонь и в воду. Если бы не она, меня бы сцапали.
— Еще покажет себя, — успокоил его Дима. — Уж очень охранка взялась за подполье, а интеллигенция перепугалась. А помнишь Володю Наседкина? Он тогда сбросил с крыши на солдат Охотского полка огромную пачку листовок.
— Ну-ну, что с ним? Как же, помню, бедовый юноша!
— Сделал, как ты ему присоветовал, — поступил добровольно в армию. Сказал: «Буду вести революционную работу среди солдат!» Что еще... Да! По приказу харьковского губернатора арестован гудок «отца» — паровозостроительного завода...
— Ври, да не завирайся! Гудок —не человек.
— Сам видел, как его сняли, опечатали. Ростом с меня, словно пятиведерный самовар, и тоже медный! В котельной распоряжался полицмейстер: «Теперь уж этот горластый не будет звать рабочих на забастовки, служить преступной связью меж заводами».
— Смешно и наивно! Болван. Разве этим революцию остановишь?
Неделя в дороге. У пристани Камско-Воткинского завода пароход, на котором плыли Федор и Дима, поставили в затон до весны. Реку уже властно схватывал тонкий ледок. До Перми по Каме еще верст триста, напрямую двести, а до ближней станции железной дороги — около ста. И деньгам опять конец. Не то что телегу нанять — на харчи ни копейки! А тут еще груз — нелегальный, опасный.
Однако что раздумывать? Сергеев и Бассалыго подтянули пояса и зашагали к станции по замерзшей кочковатой дороге. Хоть одеты были легко, но через версту от них повалил пар. Диме поклажа казалась стопудовой. Он предлагал:
— Давай спрячем ее в лесу, а потом приедем за ней.
— Столько тащили, а теперь бросить? — говорил Федор и взваливал на себя двухпудовую корзину. Холодно, ноги от голода подкашиваются, но литературу надо доставить в Пермь.
Оглянувшись на трубы Боткинского завода, Федор сказал:
— Знаменитое предприятие! Такое поискать.
— Да ну его! — Дима вытирал пот и клал в рот щепотку снега. — Завод как завод... Грохот, копоть и соки из рабочего выжимают.
— Да будет тебе известно, что здешние умельцы-мастеровые сработали шпиль для Петропавловской крепости в Питере.
— Если мне и придется любоваться Петропавловской в натуре, то лишь из-за твоего упрямства. — И Дима с сердцем оттолкнул от себя корзину. — Безумие! В первой же деревне нас задержит староста.
— Нельзя нам заявляться в Пермь с пустыми руками, — упрямо твердил Федор.