Человек в пустой квартире

Ромов Анатолий Сергеевич

–  Знаю.
– Русинов отлично понимал, что значит для человека, тем более для человека немолодого, смерть близкого друга.

Уваров кивнул:

–  Присаживайтесь, раз уж пришли. Сварим кофе, обсудим, что надо. Меня ведь работа тоже заела, но полчасика для вас всегда выкрою.

Чтобы проверить правильность своего предположения, Русинову нужно было задать Уварову только один вопрос - о наличии в коллекции Лещенко монет середины восемнадцатого века, времени царствования императриц Екатерины и Елизаветы.

–  Спасибо, Константин Кириллович, - сказал Русинов.
– Честно говоря, сейчас не до кофе, во-первых, я на секунду, во-вторых, сам попал в консультанты,

что вам должно быть понятно.

–  Еще бы не понятно, Владимир Анатольевич. Такие коллекции просто так не пропадают. И все-таки присядьте, любые вопросы задавать на бегу не годится.
– Придвинул кресло, сел сам.
– Слушаю.

–  Я давно уже не слышал ничего о Лещенко, но, насколько я знаю, Р о с с и ю он не собирал?

–  Россию?
– Уваров посмотрел в узкое окошечко под потолком кельи.
– Россию… Да нет, отдельные монеты у него были. Но собственно Россией, как темой, Арвид Петрович не интересовался. Вас занимает именно это? Русские монеты?

–  Да, в частности, ну, скажем, монеты середины и конца восемнадцатого века.

–  Середины и конца восемнадцатого… Нет, вроде ничего такого у него не было.

–  Из похищенных, насколько я знаю, одна антика?

–  Антика и около пятидесяти уникальных монет, единичных, но среди них ни одной русской. У вас какие-то соображения?

Русинов встал, решив пока не говорить о своей догадке.

–  Да нет, с соображениями подожду. Вы ведь знаете, моя забота простая - предотвратить вывоз, вот я и ищу намеки.

–  Понятно. Если эти намеки появятся с моей стороны, нумизматической, сообщу сразу.

Простившись с Уваровым, Русинов вышел из Трубецкого бастиона и, пройдя арку в крепостной стене, остановился у моста, ведущего к шхуне «Кронверк». Вспомнил: Лещенко, которого Русинов хорошо знал, Р о с с и ю действительно не собирал, они с ним даже как-то говорили об этом. И все-таки слишком уж ложится все одно к одному, подумал Русинов. Сначала Пайментс и его неожиданный отлет, затем спор о Екатерине-Елизавете, который вел некий «шатен в джинсах».

Вернувшись в УКГБ, Русинов сделал все для того, чтобы в посольство СССР в Лондоне срочно ушел телекс:

«Послу СССР в Лондоне, атташе по культуре. Согласно полученным данным, есть вероятность вывоза из СССР одной или нескольких монет, представляющих большую коллекционную ценность. Возможно, среди них есть монета с профилем одной из русских императриц, Екатерины или Елизаветы. Просим срочно проверить появление таких монет на аукционах «Сотби» или «Кристи» и приостановить продажу».

13

Жесткое сиденье патрульной машины подо мной вздрагивает, отзываясь на каждую выбоину. Мы едем в Купчино, к дому Лагина. В кузове кроме меня и Русинова группа захвата ГУВД - четверо, все в гражданском, кроме светловолосого, резкого в движениях лейтенанта, устроившегося рядом с водителем. В машине тихо. Еще раз читаю полученный час назад телекс:

«Прокуратура гор. Ленинграда. Яновскому. На ваш запрос сообщаем: присланный след пальца идентичен отпечатку пальца Лагина Виктора Александровича, 32 лет, жителя Ленинграда, ул. Белградская, 9, кв. 171, ранее судимого (ст.ст. 109-1, 148, 154 УК РСФСР), отбывавшего наказание в…»

О Лагине, на квартиру которого мы едем, кроме справки из ИТК, пока мало сведений: отец в длительной командировке, Лагин живет с матерью, в квартире нет телефона. Выяснить остальное не было времени. После очередного поворота, может быть, для того, чтобы разрядить обстановку, Русинов делает осторожное движение локтем, дотрагивается до меня. Смотрю на него,

и он поводит подбородком, показывая на лежащую на моих коленях папку. Понимаю: просит показать фотографию Лагина. Раскрыв папку, рассматриваю вместе с ним приложенные к делу фото: вид спереди, сбоку, сзади. Отмечаю: лицо не лишено привлекательности, даже на этих невыразительных снимках видно некое понятное только женщине мужское самодовольство - в сведенных к переносице бровях, в подбородке с ямочкой, в изгибах рта. Лицо одновременно острое и тяжелое: нависшие брови, по-особому выступающий прямой нос, нижняя губа больше верхней, чуть выпяченный подбородок. Вспоминаю все, что прочла о Лагине в характеристике НТК и в деле. Тридцать два года, русский, родился в Ленинграде, окончил восемь классов, потом ПТУ краснодеревщиков. В ПТУ занимался в секции бокса, после ПТУ сразу пошел в армию, отказавшись от полагающейся рабочему его специальности отсрочки. В армии несколько раз привлекался к дисциплинарной ответственности за драку, после армии вернулся в Ленинград, жил у матери. Работал резчиком по дереву в артели, затем перешел в фирму «Заря», в бригаду по циклевке паркета. В это же время был замечен в связях со спекулянтами, промышляющими среди нумизматов, первое задержание - за перепродажу монет и денежных знаков. Задержан, предупрежден, по молодости отпущен под честное слово. В дальнейшем в сговоре с преступной группой пошел на ряд преступлений, обдуманных и жестоких. То, чем он занимался, называется на языке валютчиков и спекулянтов «взиманием долгов». Долги, сделанные нумизматами во время спекуляции монетами, иконами, валютой, взимались угрозами и силой, под страхом избиения или применения холодного оружия. Из ИТК вышел пять лет назад. После предъявления фотографий Станкевич подтвердила, что именно Лагин стучал в квартиру Лещенко. Опознала фотографию и Фоченова, видевшая Лагина выходившим из подъезда Лещенко. Кроме того, Лагина зовут Виктор, значит, почти наверняка это тот самый Виктор-Владимир, о котором мне рассказывал Уваров. Русинов говорит тихо:

–  Не подарок.

–  Согласна, не подарок.

На Белградской улице сидящий рядом с водителем лейтенант оборачивается. Русинов показывает глазами: номера домов! Понятно, нас не должны увидеть из окон. Водитель тормозит у дома пять, выходим. Идем, стараясь держаться ближе к стенам; впереди лейтенант, чуть отступив - трое из группы захвата, за ними мы с Русиновым, Вот дом девять, длинный, девятиэтажный, блочный.

Войдя во двор, Русинов кивает лейтенанту:

–  Сходите за понятыми?

–  Конечно, товарищ полковник.

Русинов незаметно трогает ладонью место с левой стороны, под ремнем, и я понимаю: он проверяет пистолет. У остальных распахнуты пиджаки, и это мне тоже понятно: стоит сделать движение рукой - и пистолеты в ладонях.

–  Пошли, сразу занимайте точки.

Останавливаемся на третьем этаже, у квартиры сто семьдесят один; ребята прижимаются к стенам по обе стороны двери. Русинов нажимает кнопку звонка. Звонит несколько раз, наконец раздаются слабые шаркающие шаги, кто-то останавливается за дверью. Тихий женский голос спрашивает:

–  Кто там?

–  К вам представители официальных органов! Пожалуйста, откройте!

Дверной глазок темнеет, нас рассматривают, Русинов повторяет строго:

–  Прошу открыть!

Дверь распахивается, за ней пожилая женщина; на плечах серая шаль, седые волосы гладко забраны назад, глубоко посаженные светлые глаза напряжены. Растерянно смотрит, убирает ладонью выбившиеся волосы, щурится:

–  А… что случилось?

–  Ваш сын дома? Прошу говорить правду, это в ваших интересах. Где ваш сын?