ЧЕЛОВЕК
Шрифт:
Такую сказку в раннем детстве баба Лиза рассказала. Я тогда, у нее спросил: «Надо было съесть голубку?». Она улыбнулась, погладила меня по голове и ответила: «Вырастешь, станешь взрослым, найдешь свою голубку, вспомни эту сказку».
Дескать, сам решишь, что с ней делать, есть или отпустить.
И как-то так получилось, что всю юность, всю раннюю молодость, несмотря на то, что не считал себя «котом помойным», искал я везде и всюду «чистую голубку». И нашел. Звали ее Машей, была она родом из города Воронежа, училась в Московском Государственном Университете, на филолога. Шесть иностранных языков изучала, два или три из которых называла
Познакомился я с Машей летом, в Пицунде. Там, у самого моря, их лагерь университетский располагался, под названием «Солнечный». На танцплощадке и познакомились.
Одержим был идеей, жениться на умной, образованной девушке. Думал так. Если учится в Университете, то значит, и добра, и хозяйственна, и детей любит. И обладает всеми другими превосходными качествами.
Жила Маша в университетском общежитии на проспекте Вернадского. Туда я ей сумки с продуктами и возил. Не знаю, как сейчас, но тогда студенты сильно голодали. Тараканов в университетском общежитии не было. Возможно, это было единственное общежитие, где не жили «пруссаки». Тараканов не было не потому, что их травили химикатами, а потому, что студенты не оставляли им на пропитание ни единой крошечки. Все подъедали сами.
Ездил я на проспект Вернадского два года, кормил Машу и ее подруг, привозя с собой раз в неделю две огромные сумки с продуктами. Когда я приходил, вместо того, чтобы оставить влюбленных наедине, в ее маленькую общежитскую комнатёнку сбегались студенты со всего этажа. Голод не знает ни стыда, ни совести, ни элементарных правил приличия. «Кормилец пришел», - слышал я клич, разносившийся эхом в коридорах общежития.
А как закончила Маша Университет и как предложили работу в Париже, понимай «как увидела в высоком небе белых голубей», так сразу же «расправила крылья, вспорхнула и улетела». И остался я, как тот кот помойный, ни с чем. А ведь я с нее пылинки сдувал, прикоснуться боялся, хотел девственность ее сохранить, сберечь до свадьбы, чтобы все было торжественно, при свечах, чтобы запомнилась ей ее первая брачная ночь. Подумывал о венчании.
И так стало жалко мне себя, горемычного, так тяжело, что вспомнил я детство, бабу Лизу и, говоря с ней, как с живой, стоящей напротив, спросил: «Баба Лиза, ответь мне. Правильно ли я сделал, что отпустил ее? Или нужно было съесть, мою голубку?».
И подул ветер, и почувствовал я на своей голове теплую руку моей милой и доброй нянечки. Руку, приглаживающую мои густые, непослушные волосы. И услышал я ее тихий голос.
– Умничка, - сказала она.
И поднял я голову в небо, интуитивно ища в нем Машу в образе птицы. И представьте, увидел в высоком синем небе белого голубя. И сразу стало тихо, умиротворенно у меня на душе. Я успокоился.
2001 г.
Город дембельской мечты
Когда призывник приходит на службу в армию, то первое время живет воспоминаниями о доме. Прослужив полгода, с головой погружается в армейские будни. Когда же срок службы подходит к концу, солдат начинает задумываться о том, кто встретит его на гражданке.
Поздней ночью в казарме беседовали старослужащие. Пили кофе и каждый расхваливал свой город, рассказывал о том, как сладко
Мимо них проходил командировочный с другой части, определённый в роту на ночлег. Услышав, о чем они говорят, он тихо сказал:
– А у нас в городе, если девчонка приходит на танцы в трусах, с ней никто не танцует.
Сказал и прошел мимо. Должно быть, разделся и лег спать на отведенную ему койку.
Его никто не остановил, не поинтересовался, что это за город. Все сразу замолчали.
Каждый представил себе свой город с такой танцплощадкой и, конечно, себя на ней. Всем захотелось на танцы. Каждый ощутил, чего был лишен последние два года, и к чему предстояло вернуться. В мечтах своих они уже кружились, о чем красноречиво говорили их затуманенные взоры, направленные внутрь себя.
Да. Подарил командировочный им сладкие грезы.
2001 г.
Грёзы Азы Кисловой
Качаясь в гамаке и находясь в состоянии, между сном и бодрствованием, Аза Кислова вслух рассуждала:
– Что за удивительные люди, все эти мошенники, воры, убийцы, грабители, разбойники, шпионы, дезертиры, членовредители, хулиганы, расхитители государственной собственности, фальшивомонетчики, террористы, скупщики краденного, симулянты и спекулянты разных мастей. Сводники, самоубийцы, рецидивисты, растратчики, проститутки, отравители, порнографисты, пособники и подстрекатели, посредники и попрошайки.
Лица мужеского и женского пола, осуществляющие подлоги, подкупы, поджоги, подделку документов, погромы, оговоры, обвешивание и обмеривание.
Как прекрасно и весело должно быть живут насильники, наркоманы, многожёнцы, мародёры, лжесвидетели, контрабандисты, конвоиры и извращенцы.
Как хорошо клеветникам, калымщикам, и кобелям всех стран и континентов. Истязателям, изменникам, вымогателям, вредителям, бродягам, бандитам и алкоголикам.
Как интересно, должно быть, живут все эти люди, какая богатая впечатлениями, насыщенная у них жизнь.
А я, несчастная, вынуждена изучать этику, эстетику, живопись, архитектуру, литературу, музыку, языки, совершать конные прогулки, заниматься теннисом, художественной гимнастикой, менять наряды по три раза на дню.
Не оторваться бы от жизни настоящей.
5.02.2003 г.
Достойно подражания
Коля Налимов утешал соседа Малькова, похоронившего мать на девяностом году. Тот не хотел утешаться.
– Понимаешь, - объяснял Мальков, своё нежелание, - мать конечно жалко, но она хоть пожила. А мне теперь в пятьдесят лет, что делать? Не смогу уже ни семьи завести, ни наследника родить.
– Нездоров?
– поинтересовался Налимов.
– Здоров. Ещё, как здоров. А, что толку? Время-то упущено.
– Всё от тебя зависит. Люди и в девяносто лет сыновей делают. У казахов таким детям дают прозвище Токсанбай.
– Да. Может и у девяностолетнего дедушки родиться сын. Но только в том случае, если у него двадцатилетний сосед. Я привык своему опыту доверять, а рассказов за свои пятьдесят лет, знаешь сколько наслушался. У тебя, кстати, тоже отец старый. Тебе двадцать, ему шестьдесят. Если он лет двадцать ещё проживёт, то ты окажешься на моём месте. Вспомнишь тогда, как соседа морочил пустыми россказнями.