Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь
Шрифт:
Солнце уже опускалось за горизонт, яркое небо окрашивалось закатными лучами.
— Свидание, Тор? — весело спросила Джейн, рассматривая незамысловатую обстановку места, куда пригласил её мужчина. Она ступала босиком по нагретому за день песку, ей до не хватало этого тепла и свободы в запертом трейлере, в слоях одежды на Аляске.
— Мы заслужили, — кивнул он, поправляя пледы на шезлонгах. Майами или нет, но ночью воздух остывал, и пусть они были достаточно закалены морозами, это было свидание, а на свидании все должно проходить идеально.
Идеальное свидание они заслужили как никто. Последний месяц команда занималась тем, что по очереди обыскивала леса и населенные пункты Аляски в поисках выживших каним, в поисках Дэвида Беннера, Сэмюеля Стернса и генерала Росса.
Он перебирает струны, поет первый куплет и ликует, заметив удивление и восторг в глазах своей Джейн, которой на самом деле нравится новая интерпретации любимой песни.
Где бы ты ни блуждала, куда бы ты ни пошла,
Каждый день помни, что я люблю тебя очень,
Заставь своё сердце поверить в то, что моё сердце знает,
Что во веки веков я буду ждать тебя.
Как бы их не раскидало по мирам космоса, как бы не старались злые силы разлучить их, Тор будет искать путь к своей возлюбленной.
Любовь — это не привычка, не компромисс, не сомнение. Это не то, чему учит нас романтическая музыка. Любовь — есть… без уточнений и определений. Люби — и не спрашивай. Просто люби.
***
«Рыбка в аквариуме», — думает Клинт, прислоняя ладони к толстому стеклу за которым густая мутная жидкость и тело, опутанное толстыми проводами. Процесс вроде бы можно повернуть вспять, только, не смотря на отключение от снотворных препаратов, Ал не захотела просыпаться. «Может, это к лучшему», — вздохнула Бетти, протыкая чешуйчатую кожу толстыми и острыми иглами, через которые позже будет поступать сыворотка обратного действия. Они сидели вдвоем в полутемной комнате, напичканной приборами, рядом с огромной капсулой, где каким-то полупрозрачным призраком мерцало и дергалось под электрическим стимулированием мышц изуродованное тело. Единственная надежда в их безумном плане была на внутренние резервы организма и поистине уникальную клеточную память.
— Когда я училась в университете, нам рассказывали о чудовищном советском эксперименте в конце сороковых годов прошлого века, — сказала вдруг Элизабет, не отвлекаясь от пометок в электронной медкарте. — Ученые стремились узнать, как повлияет на человека отсутствие сна в течение длительного периода времени. Они установили срок — тридцать суток без сна. В качестве подопытных использовали заключенных. Наш преподаватель рассказал в красках, какие безумия творились с людьми, во что они превратились, как ели собственную плоть, хотя у них было еды в достатке. Я не знаю, возможно, это была лишь мистификация, страшилка, одна из тех, что рассказывают про Советский союз и Россию поныне, может, правда, мне ли теперь не знать, на какие зверства может пойти человек. Но я помнила эту историю, когда была в домике на Аляске рядом с Ал, я смотрела на неё каждую минуту, я боялась, что увижу последствия того эксперимента воочию.
Клинт напрягся. Могло ли быть безумие, охватившее его девушку в «гнезде», последствием этого эксперимента?
— Она будто знала каждую тропу в лесу, каждое направление, да, может, она отличный следопыт, но она будто заранее знала, где встретит противника, и обходила эти места, — с тревогой продолжила доктор. — Канимы ощущают друг друга через связь Стернса, но она сопротивлялась этой связи, она будто оборвала её. Мне казалось, что кто-то в лесу или даже сам лес предупреждали её.
— Высокая сенсорная чувствительность, — поспешил успокоить мисс Росс мужчина. — У Шутер странное мышление, связанное с органами чувств, фактически, она легко может отключить мозг от внутренней обработки информации и следовать только сигналам извне.
— Может, — пожала плечами Бетти. — Но по ночам она разговаривала с кем-то. Иногда уходила и возвращалась только утром. Рассказывала странные вещи: о магии, о духах леса, о соколах, вырезала странные символы на своём
— Не волнуйся. Это все наша Ал, какая она есть, — грустно улыбнулся Бартон. — Живет в каком-то своём мире, не помнит зла и даже в самом отъявленном злодее пытается найти хорошее. Это однажды её погубит.
— Она очень привязана к команде, мистер Бартон. И очень любит вас.
Бетти смущается своих же слов и уходит, оставляя мужчину одного в комнате.
— Видишь, даже другие замечают, а ты все никак не можешь, — тихо смеется Клинт, постукивая кончиками пальцев по стеклу. — Трусишка ты, Алиса Шутер. Я тебя уже второй раз теряю, и все из-за того, что мы с тобой друг друга не понимаем. Когда мы только познакомились, я не мог понять, кто же тебе нравится больше. Ты имела какую-то привязанность ко всем: присматривала за Брюсом, ластилась к Стиву, улыбалась нелепым ситуациям с Тором. Делала что-то для каждого, даже если видела, как настороженно к тебе относятся. Для каждого были распахнуты объятия и готовы слова. Кроме меня, будто я пустое место. Я не знал, к кому ревновать, чего не хватает мне. Проявляй ты интерес к кому-то одному, я бы отступил, но тебя интересовали все, кроме меня. Я знаю, что я слабое звено в команде, что я не настолько супер, как остальные, что у меня нет толпы фанаток, скандирующих мое имя. У меня даже собственных сувениров нет: фигурок, маек там и прочего. Что может быть скучнее и непопулярнее обычного парня с доисторической палкой в руках? Ты не казалась человеком, которому было это интересно, даже если ты не снимала толстовку с щитом Кэпа. Я старался для тебя. Разбил твою чашку, принес новую, особенную, с красной злой птицей. Мол, смотри, у меня нет ускорения, и я не взрываюсь, но без меня никуда, я номер один. А ты даже не знала, что такое злые птицы. Я хотел, чтобы ты увидела меня, рассмотрела, поняла, что я позабочусь о тебе лучше, чем кто-то из них. Но в итоге я тебя теряю. Знаю, люди готовятся к этому всю жизнь: смотрят на свои семьи, на семьи других. Встречаются, влюбляются, делают глупости… Ты всегда знала, что у тебя этого не будет, и вдруг я обрушился на тебя, как девятый вал. Может, в этом дело? Каждый раз, прикасаясь к тебе, я тебя теряю…
Встречный ветер шумит в ушах, кто бы мог подумать, что на высоте, где по определению должно быть тихо, столько шума. Колибри сильнее сжимает пальцы на спинном гребне и старается дышать через раз — так больно проходит пустой воздух через легкие. Дракону совсем ничего не делается, вот же, ящерица крылатая, они имели в этой форме достаточный объем легких, чтобы не волноваться о недостатке кислорода. Но она ему не скажет — слишком велика вероятность, что на такую высоту он с ней больше не поднимется, что они ограничатся прогулками на малой высоте. Вокруг только облака — густые и на вид мягкие, как куски ваты или взбитых сливок, но это не так: если прыгнуть на одно из них, провалишься через обманчивую плотность и будешь лететь до самой земли. Крылья феи Колибри не приспособлены для полетов, она вся не приспособлена к полетам, только к жалкой участи двуногого существа, навеки прикованного к земле. Ощутив грусть своей феи, после ярких вспышек удовольствия и радости, дракон резко опустил голову вниз, а затем поднял, пропуская волну через своё тело. Фея встрепенулась. Дракон плавно развернулся и по спирали начал спускаться вниз.
Внизу воздух казался слаще и насыщеннее, еще примешивалась к нему соль и неповторимый вкус, который присущ только морской воде. Облака рассеялись, являя дракону и фее манящую гладкость блестящей под солнцем воды. Колибри ожидала, что они упадут в воду камнем, подняв тучу брызг, она знала, что дракон любил так делать, он мог специально не сбить скорость при падении и нырнуть в воду, затянуть в водоворот, когда не понятно где верх и низ, куда плыть, когда все путается в голове и тело сжимает тисками. Но не в этот раз. Брюхо дракона мягко коснулось воды, он расправил крылья особым образом, чтобы воздух сам помог ему замедлиться, и через несколько мгновений они остановились, бережно поддерживаемые волнами. Клинт полностью лег на воду животом, окунул крылья, поддерживая их наплаву.