Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь
Шрифт:
Прошипев ругательство на аляскинском диалекте, единственном, который мог в полной мере отразить всю мощь её недовольства даже в таком состоянии, Ал потянулась к трубке.
– Это лекарство необходимо вам, - мягко произнес Бэймакс.
Девушка только фыркает, продолжая царапать пальцами намертво склеенный клубок пластыря, закрывающий катетер. Почему? Что она совершила, что её посадили на транквилизатор? Хотя, если подумать, то она была монстром, и она не помнит, как её нашли и привезли домой. Транквилизатор, связанные руки, роботизированный помощник по уходу за здоровьем, возможно, что и запертая бронированная дверь – то, что было бы нужно очнувшемуся монстру.
Чужие шаги за дверью, присутствие живого человека после
– Алиса? – неуверенно и немного боязливо зовет со спины голос Брюса Беннера.
С каких пор Брюс боится её? Что же она натворила?
– Прекрати! – теплые большие ладони легли на плечи, осторожно перевернули на спину. Ал часто заморгала, рассматривая нависшего над ней доктора Беннера. – Ты меня узнаешь?
Во всей этой ситуации больше всего хотелось пошутить, выкинуть что-нибудь такое, чтобы Брюс рассмеялся, а не смотрел так, будто только дай ему намёк на неадекватность и он прикажет Бэймаксу ударить её током. Большая зефирка или нет, кому как не ей знать, на что способны даже безобидные на вид механизмы.
– Брюс, - кивнула она, оставив мысли о шутках. Если даже он напуган, то, что говорить о ней и остальных. Ал дышит слишком часто, линия её сердцебиения, и без того изломанная, ломается еще сильнее, глаза щиплет, и страха так много на них двоих в одной комнате.
– Тише, тише, все хорошо, - говорит мужчина, быстро отцепляя иглу с лекарством.
Бэймакс отходит в сторону скрипящим облаком, позволяя доктору выдвигать ящики, убирать катетеры и провода. Брюс двигается быстро и свободно, и девушка очень рада его видеть, но усталость и страх берут своё.
– Садись, - говорит он.
Ал подтягивается на руках, двигается очень медленно, в какой-то момент она хочет попросить Брюса ей помочь, но видит, что при всём желании, он не должен этого делать. Значит, сама. Как после тяжелых операций ей нужно было непрестанно двигаться, чтобы узнать, прошли ли хирургические вмешательства без тяжелых последствий. Ноги не слушаются, ниже колен, кажется, их совсем нет, но она отбрасывает одеяло и понимает – они есть, только затянуты бинтами и, кажется, сильно изувечены. Ал собирает последние силы и концентрируется на ногах, тянется к ступням, пытается растереть непослушными руками, растянуть мышцы. Больно. Хорошо, что больно. Кровь приливает, мышцы “просыпаются”. Этого хватает, чтобы просто скинуть конечности с постели. Наконец, она садится прямо. Брюс развязывает тесемки на спине и осторожно касается позвоночника, большой зажившей раны на пояснице. Ал прослеживает его взгляд на своей коже, как его пальцы проводят тепловую линию в нескольких миллиметрах. Доктор подкатывает к себе небольшой табурет на колесиках, садится перед ней.
– Ноги мне на колени. Сама.
Ал обхватывает ладонями край кушетки, сосредотачивается на этом задании. Правое колено чуть дергается вверх, но недостаточно, чтобы совершить нужное движение.
– Попробуй постепенно, - смягчается Беннер. – Сначала пошевели пальцами.
У неё уходит достаточно много времени и сил, чтобы сделать это, но она побеждает собственное тело. Ноги выпрямляются, пятки оказываются на коленях мужчины.
– Все гораздо лучше, чем я ожидал. Сейчас посмотрим, как заживает, - говорит Брюс самому себе, распутывая бинт. – Расскажи мне, что ты видишь, - теперь он обращается к Алисе, он поднимает голову, и взгляд его теплеет, теперь нет той странной настороженности, есть только обычный Брюс. – Осмотри комнату, расскажи мне, какие выводы ты сделаешь.
Ал хочет спросить: зачем? Что он хочет проверить? Работает ли еще её мозг как работал прежде, может ли она говорить, насколько ей хватит объема легких, узнает ли она место?
–
– Подсолнухи… - хрипит она. – Воду меняли уже несколько раз, если смотреть на белый налет на стеклянной вазе. Это не больничная палата, но и не Башня. Пахнет морем. Мы в Майами? Ты плохо выглядишь, спишь урывками, но кто-то тебя заставляет спать и есть, значит, Бетти осталась здесь. Ты меня боишься, хотя и знаешь, что я не причиню тебе вреда. Значит, дело не в Алисе Шутер, а в каниме. Поэтому я связана. Что произошло?
Брюс снимает бинты окончательно. Ноги Алисы – сплошной радужный синяк с алыми полосками шрамов. Она хватается за перебинтованное горло, потом за остриженную голову, смотрит на свои руки, задирает рукава, чтобы посмотреть на чешую, лезет непослушными пальцами к запястьям, зажимает их между большим и указательным, боясь своих предположений. Ей нужна привычная боль от чипов, что связывают с Шальной, но её нет. Вопль ужаса и отчаяния выходит страшным сипом на ультразвуке, Алиса закрывает рот ладонью, звук разрывает её голову. Она складывается пополам, утыкается лбом в собственные колени.
– Тише, я здесь, - успокаивающе произносит доктор Беннер, накрывая широкой ладонью бритую макушку. – Все хорошо, мы со всем справимся. Ты ведь всегда со всем справлялась. Такая умная и сильная девочка, только недоверчивая, но что поделать.
Алиса успокаивается так же резко. Она отталкивается руками от своих колен и выпрямляется. Щеки сухие, в её организме просто нет воды на слезы. Алиса не понимает, она растеряна и напугана, она пытается осознать, но данных не хватает, между последним воспоминанием и сегодняшним днём провал, огромная черная дыра.
– Что произошло? – спрашивает она.
– Ал, я не думаю, что тебе нужно знать об этом прямо сейчас…
– Брюс. Пожалуйста, - отрывисто произносит Ал.
Беймакс за спиной Беннера говорит что-то об участившемся пульсе и повешенной тревожности, но никто на него не реагирует. Тогда доктору приходится рассказать о поисках в лесу, том, как они нашли “гнездо”, о помешательстве каним. О том, что пришлось сделать, чтобы остановить Шутер.
Они легко вывели обратную формулу – помогли расчеты Бетти и мозговой штурм генетиков. Немного измененный процесс стазиса, когда все действия притормаживались, и они могли оперативно отследить негативные образования – до определенного момента все шло нормально. Чешуя осыпалась, появлялась новая чистая кожа. Костяные наросты на голове и спине размягчались, отделялись от тела, как корка на ране. Проблемы были с хвостом, зубами и крыльями, но их они собирались просто ампутировать, когда организм не будет потревожен. Довести процесс до конца им не удалось. Алиса спала в своём “хрустальном” гробу, а в это время, получив дополнительный стимул, клетки начали перерождаться, отторгая и борясь с навязанными изменениями. Воспалительный процесс грозился не только пустить все труды насмарку, но и убить её. Было принято решение прервать стазис и провести ампутацию немедленно. Алиса хорошо перенесла все операции, не просыпаясь после наркоза. И когда все было позади, пришли новые проблемы: перестали срастаться поврежденные кости, кажется, что костная ткань “забыла” что должна делать в случае переломов.
– Мы разобрали тебя и собрали заново, если сказать проще, - вздохнул доктор.
– Некоторые твои кости искусственные, из биологического пластика. Например, лопатки - то, что должно было быть крыльями, прорастало как бы сквозь них. Особые сложности были с ногами, мы полностью заменили все, что ниже колен. Нервы, мышцы – все осталось на месте, но вопрос о том, сможешь ли ты ходить, до сих пор открыт.
Брюс откатывается чуть назад, просит двигать ступнями и пальцами, толкать или прижимать его ладонь. Как ни странно, но ноги двигаются, мышцы “вспоминают” движения. Алиса знает, что её пощадили, что о многом доктор умолчал. Она знает, но не спрашивает.