Чем вы недовольны?
Шрифт:
Анатолий отпустил такси и зашёл в Солатолкский поселковый совет. Прямо к председателю. Не послушался и поехал в штатском.
Председатель поссовета Балашова, невысокая, суховатая, с недобрым взглядом, была, попросту говоря, человеком злым.
«Злая баба» – не очень литературное, но живучее определение. Такой, как Балашова, не помогут сто строгих указаний о чуткости, двести постановлений о борьбе с бюрократизмом, о внимании к жалобам и просьбам трудящихся и иных морально-этических нормах поведения. Злая – и всё.
Поселок (законно
– Нам никто не позволит!
Особенно недолюбливала врачей, учителей, заведующих детскими учреждениями, клубных работников, тем более из числа женщин. Их она на сессиях методически бесцеремонно доводила до слез:
– У нас есть сигнал. У вас непорядок, народ жалуется. Это известно и в райисполкоме…
Дальше деклараций не шла, ибо никаких сигналов не было. Когда обиженные и возмущённые требовали доказательств, Балашова отвечала:
– Вам никто не позволит подрывать авторитет. Решения знаете?
И молодые врачи, учительницы, работники детских садов умолкали. Пожилые (умудренные) опускали головы, не разжимая уст, – не стоит связываться. Мол, дура, что поделаешь? Балашиха (так её звали жители поселка) не терпела корреспондентов. Они не раз досаждали ей своими статьями.
Держали Балашиху за одно качество – послушание. Указания она выполняла ретиво и непременно с перегибом. Администрировала вовсю. Но зато своевременно рапортовала:
– Выполнила. Всё в порядке.
Перед очами Балашихи и предстал Анатолий. Изложил суть просьбы.
– Ваши документики?
Анатолий предъявил. Долго ждал. Стоя. Терпеливо.
– Почему вы не в форме?
– Я в отпуске. Там сказано.
– Много у нас всяких Прасковий Тимофеевных.
– Она работала в детском доме. Во время войны.
– Мало ли у нас в войну перебывало детских домов.
Балашова отлично знала, о ком идёт речь. Прасковья Тимофеевна Снегина, председатель одного из уличных комитетов, на заседаниях нередко досаждала Балашихе укоряющими репликами в связи с благоустройством, борьбой с пьянством, озеленением и ремонтом водонапорных колонок.
Даже пояснение Анатолия, что речь идёт о счастье двух сирот, не вывело злое сердце Балашовой из железного ритма.
Анатолий взял со стола документы.
– Извините за беспокойство. Всего хорошего. Вышел из поссовета и обратился к женщинам, стоявшим у автобусной остановки.
– Извините, я приезжий. Разыскиваю Прасковью Тимофеевну, фамилию не знаю. Она в войну работала в детском доме.
Женщины заволновались. Заговорили разом:
– Прасковья
– Наверное, Онегина!
– У ней муж в войну погиб?
– Вы родственник ей?
– Нет. У меня к ней важное дело. Разыскиваю сестру, она воспитывалась в детском доме.
Две женщины моментально отделились:
– Пойдём покажем.
Им вдогонку слышались беспокойные указания:
– Если Прасковьи Тимофеевны нет дома, сходите в поссовет.
– Или в четвертую школу.
Маленький домик. Половину, две комнатки, занимает Прасковья Тимофеевна и её дочь, работница завода.
Прасковья Тимофеевна первым делом всех усадила. Сопровождающие Анатолия женщины, работницы электрообмоточного цеха, забыли о своих делах. Прасковья Тимофеевна огорченно оправдывалась:
– Много было Тамарочек… Не припомню её. Мы их по фамилии не знали. Я помощником повара работала. Да, всё делали в те времена: и полы мыли, и стирали, и обшивали детишек, и дрова кололи. Тамара, говорите? Одну Тамару военный моряк, капитан второго ранга взял, черненькую такую… Уехали они. Вот что, милый ты мой, поезжай в город… Ты где живешь?
– В гостинице «Двина», сорок шестой номер.
– Запиши мне. И телефон запиши. Мы всех на ноги поставим, всех расспросим. И тебе сообщим. Комсомольцев попрошу. Они выделят ребят на розыск. В бумагах пороются, в архиве. Все узнают.
Коста всё же не выдержал. Подумав, направился в родственный ему радиокомитет.
В дверях Коста столкнулся с обладателем буйной шевелюры, одним из тех радиожурналистов, которые «мотаются» по лесоразработкам, выходят с рыбаками в море, мокнут на стадионах, рыщут по цехам, выискивают крупицы нового быта, нового отношения к труду, интересные биографии.
– В чем дело? – спросил Косту носитель буйной шевелюры.
Коста представился.
– Сватов. Алексей Сватов. Пойдём поговорим.
Сватов привел Косту в комнатушку с четырьмя пустующими столами. Слушал его с видом человека, которому сию минуту предстоит броситься в погоню.
– Коста, никому не говори. Тамару найду. Дам репортаж лирического характера. Приехали двое, ищут дочь Героя. Наши не очень любят подобные передачи, но я добьюсь. Нам сразу ответят все, знавшие Тамару. Пошли обедать.
А ЭТО ЧТО ЗА ЗВЕРИ?
У Джейрана не было настроения строить социализм. По одной причине. Во-первых, он обладал миллионами, но не мог пользоваться ими. Он рос в семье отца – богатейшего лесоторговца Каширина – и являлся его единственным наследником. Получить миллионное наследство помешала революция.
В 1918 году в Ломоносовске пришвартовывались английские, шведские и прочие лесовозы под охраной английских, американских и прочих миноносцев. Русский советский лес вывозился лихорадочно и бессовестно. Вот пришли и вывозим, кто нам может помешать?!