Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)
Шрифт:
Стрега сидел на полу спиной к кровати. На нем было только черное шелковое японское кимоно, разорванное и залитое кровью. Кровь образовала лужу на полу. В правой руке Стрега сжимал пистолет. Глаза его были открыты, лицо бледно, как мел, белокурые волосы потемнели и слиплись от пота.
Коста рухнул на колени перед Стрега. Элегантный игрок замер в луже крови и не замечал этого.
— Стрега, мальчик мой!
— Он мертв, Коста!
Коста, казалось, меня не слышал. Он гладил застывшую руку Стрега. Я огляделся. О случившемся догадаться было нетрудно. Приглушенный свет, бутылка, стаканы,
Коста встал и пошел к телефону, на его брюках багровели кровавые пятна. Он снял трубку и замер.
— Он мертв, Коста, — сказал я еще раз.
Коста не ответил. Он просто стоял с трубкой в руках. Я подошел к окну. На снегу тоже была кровь, и оставшийся на снегу след вел к дороге.
Коста сказал:
— Он никогда не умел обращаться с женщинами. Смешно, такой парень, как Стрега. Женщины… Они его вечно разоряли.
Я вынул пистолет из мертвой руки Стрега. 38-го калибра, с длинным стволом. Стреляли именно из него. Можно было заметить место, где присоединялся глушитель.
— Раб женщин! — Коста начал плакать.
Я обыскал комнату. Завернул оружие в одну из сорочек Стрега и положил в карман своего пальто. Поискал еще немного и нашел, наконец, тот кинжал — крис, — спрятанный под стопкой белья. Он был тщательно завернут в папиросную бумагу. Здесь же лежал автоматический пистолет 45-го калибра. Из него тоже недавно стреляли. Его я также завернул в нижнюю сорочку и сунул в другой карман пальто. Крис я спрятал во внутренний карман своего пиджака.
Коста опять стоял на коленях перед телом друга. Крупные слезы текли по его красивому смуглому лицу. Я оставил его одного и пошел через рощу к своей машине. Красный «фиат» все еще стоял на площадке.
По пути мне навстречу попался полицейский автомобиль, который направлялся к стоянке. По номерному знаку я понял, что он из Нортчестера. С такими мелочами, как границы города, очевидно, не посчитались, когда речь шла о том, чтобы услужить Редфордам. Они ехали за мной, но рано или поздно они найдут Стрега и Коста.
Я рванул так быстро, как только может себе позволить однорукий шофер.
Глава 27
В доме Редфордов на первом этаже горел свет, «ягуар» стоял перед входом. С пистолетом в руке я поднялся по ступеням к входной двери. Она была открыта, Маклеода нигдене видно, гостиная пуста. Я направился дальше, к библиотеке.
Джордж Эймс сидел в кожаном кресле. В руке он держал стакан, на столике рядом — почти пустая бутылка. Его взгляд стал бессмысленным от виски или от чего-то другого. Пьян он не был.
— Выпейте чего-нибудь, — сказал он.
— Где все остальные?
Он выпил и облизал губы.
— Я думаю продать квартиру и переехать в клуб. Я никогда не годился для таких вещей. Вот сижу здесь и размышляю, что я мог бы сделать, но не могу ничего. Я даже не хочу ничего делать. — Он опять выпил. — Мы все виновны, я думаю. Главным образом, Джонатан и Гертруда, но и вся семья тоже. Виноват и Уолтер. Ни самоконтроля, ни рассудка,одни желания.
—
— В сущности, ничего. Но я удивлен. Беспредельно. Что за разговоры о браке? Насколько я знал, об этом никогда речи не было. В моем присутствии о нем никогда не упоминалось. Уолтер жаждал Дидру — да, но я никогда не предполагал, что она его хочет. Она казалась такой равнодушной, она просто играла с ним. Я бы сказал, что она никогда не думала о свадьбе. Она казалась слишком, ну… слишком зрелой для Уолтера. Слишком опытной.
— До понедельника.
— Да, до понедельника. Вы знаете, Джонатану она действительно нравилась, но брак — совсем другое дело. Дидра современна, свободна. Она никогда не скрывала своей, нускажем, независимости. Я не думаю, что Джонатана устроил бы этот брак. Я почти могу утверждать, что и Гертруду тоже, — пока это не случилось.
— Но тогда это оказалось единственно приемлемым выходом из всех затруднений. Может быть, Дидра стала бы Уолтеру хорошей женой. Где они, Эймс?
— В своем бунгало. Подождите, выпейте со мной глоток. Я жду такси. Здесь я уже не могу ничего сделать. Мне нужны мои собственные четыре стены.
— Сейчас я ничего не пью, спасибо.
Я оставил его и вышел из дома. На улице я заглянул в «ягуар». Сиденье рядом с водителем было пропитано кровью. Я обошел дом кругом. Бунгало Морганы лежало во тьме, домик Дидры был слабо освещен. Я брел по снегу. Ветер стих, мертвая тишина наполняла холодную пустоту ночи.
Навстречу мне из дома неслась музыка, тяжелые звуки симфонии. Я знал ее: Вторая симфония Сибелиуса, последняя часть.
Бунгало внутри было устроено точно так же, как у Морганы. Музыка лилась из стереоустановки в углу. Единственный свет горел в элегантно обставленной гостиной. ДидраФаллон лежала на диване, глаза закрыты, на красивом лице — выражение экстаза от музыки. На ней было манто из соболя, но ни обуви, ни чулок.
Она открыла глаза.
— Я чувствовала, что от вас будут неприятности. Полу нужно было вас застрелить.
— Я немногое смог…
— Вполне достаточно, чтобы все пошло кувырком. — Ее голос срывался. — Странно… Несмотря ни на что, я бы охотно узнала, как вы потеряли руку. Себя не переделаешь, верно?
— Где Уолтер?
Она снова закрыла глаза и откинулась на подушки.
— В спальне.
Я вошел в роскошно обставленную спальню, не сравнимую с монашеской кельей Морганы. Моргана была здесь. Она сидела на полу, голова на кровати. Она плакала. Миссис Редфорд не плакала. Она сидела, выпрямившись на стуле, гладкое лицо под превосходно причесанными седыми волосами было спокойно.
На кровати лежал мертвый Уолтер. Он походил на мальчика, но не на милого мальчика. В его глазах застыли ужас и мука. Он получил пулю в живот и лежал, свернувшись калачиком, как побитый ребенок. Здесь он потерял еще больше крови, хотя и без того много оставил ее в «ягуаре».
— Вы довольны своей работой, мистер Форчун? — спросила Гертруда Редфорд.
— Нет. Он был мне нужен живым. Мертвый он мне не поможет.
Взгляд ее голубых глаз обратился к Уолтеру.
— Я не могла уберечь его от его собственной глупости. Ни одна мать не может этого сделать.