Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)
Шрифт:
— Отправляться домой, но не возвращаться назад? — пошутил Вайс. Но даже не рассмеялся. — Все в порядке. Я могу идти?
Он все еще не двигался. Казалось, он боялся сделать этот первый шаг к открытой двери, потому что она могла захлопнуться перед самым его носом. Для таких Сэмми Вайсоввсе двери всегда только закрываются.
Мы смотрели на эту дверь, когда вошел участковый детектив Берт Фридман. Фридман даже не заметил Вайса. Он шел прямо к Гаццо.
— Вы хотели со мной говорить, капитан?
— Вайс освобожден, —
Фридман повел глазами, пока не обнаружил Вайса.
Его массивное тело напряглось, сжались кулаки. Шея и застывшее лицо побагровели. Он стоял так с полминуты. Потом рассмеялся:
— Ладно, в другой раз, вошь ты этакая. В следующий раз я тебя поймаю.
Я едва не стал молиться про себя. Этот момент я предвидел. Я хотел видеть Вайса уверенным. Я так хотел, чтобы Вайс в этот момент превзошел Фридмана. Я так хотел, чтобыФридман однажды был усмирен своей жертвой. Но и хотел слишком многого. Что мог Вайс открыть в себе, сидя в тюрьме, если он все еще оставался Сэмми Вайсом. Он попытался выдержать взгляд Фридмана, но не смог. Жирное лицо начало потеть.
Я вмешался:
— Однажды, Фридман, вы сделаете ошибку и зайдете слишком далеко. Тогда это станет вашей последней ошибкой.
— Вы полагаете, Форчун? — спросил Фридман. — А я думаю, вам лучше больше не показываться на моем участке.
— Нет! — вдруг проревел Вайс.
Его голос был, как карканье гигантской вороны.
— Нет! Я ничего не сделал, а вы меня преследуете. Я не безответный идиот! Я свои права знаю! В следующий раз позаботьтесь думать, что вы делаете, если решите меня посадить, ясно?
Это прозвучало вовсе не вызывающе, но для Вайса это было подвигом. Красное лицо Фридмана стало ярко-красным, а его кулаки сжались еще крепче, но он ничего не сказал. Вайс держался смело и даже постарался выпятить грудь. Это ему не совсем удалось, но все-таки он сделал самый первый большой шаг к открытой двери. Он прошел через нее с видом, почти внушающим уважение.
Я последовал за ним, но он не подождал меня. Когда я свернул за угол, он уже ушел далеко и бежал рысью. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез в холодном утреннем тумане.
Состоялся его маленький звездный час. Я не обманывал себя, что так будет продолжаться долго. Скоро он опять станет прежним Сэмми Вайсом — Сэмми Вайсом, который гонялся за жалкими грошами, который боялся собственной тени и при этом всегда старался доказать, что в следующий раз будет держать ставку до конца. Он не сделал бы этого. Такие перемены в нашей жизни происходят очень редко.
Дидра Фаллон ничем не заплатила за то, что натворила, но повторять такое она уже не будет. В мир подлости и насилия ее бросило случайное стечение обстоятельств, которые больше не повторятся. Она была умна, молода и красива. Мужчины все еще будут расшибаться в лепешку, чтобы она позволила использовать их
Миссис Редфорд продолжит жить без всяких перемен; возможно, несчастливо, но удобно.
Джордж Эймс обо всем забудет.
Окончание истории оказалось не слишком справедливым и еще менее нравственным. Но когда я стоял на снегу под утренним солнцем, то почувствовал вдруг себя свободными довольным. Невинный человек вышел на свободу. Вайс немного стоил, но он был невиновен, а лучше позволить уйти тысяче виноватых, чем заставить страдать одного невинного. По меньшей мере, нужно в это верить.
Вайс был свободен, Агнес Мур должна была мне немного денег, а моя девушка Марта скоро вернется из Филадельфии.
Чувствовал я себя великолепно.
Мы живем в мире процентов и отдельных побед. Но на этот раз, как мне кажется, правда пришла к финишу с преимуществом в целую голову.
[Картинка: i_005.jpg]
Томас Дью
Девушка с круглыми коленками
Глава 1
Что бы вы сделали ради старого друга? Друга давнишнего, большого, удачливого, широкогрудого, тяжеловесного — шалопая вроде Баки Фарелла? Да еще в час ночи?
Лично я сказал со вздохом:
— Ладно, Баки, старик, я знаю, что могу сделать.
И началось…
Это был тот день месяца, когда Дженни собирается с силами, чтобы помочь навести порядок. Дженни, столь любезная в конторе, становится порой колкой, как дикобраз, отстаивая свои мнения и интересы. Она также не против поразвлечься, так что я обычно отказываюсь в тот день от попыток работать. Этим я даю ей возможность полностью проявить себя. Словом, мы подходим друг другу и в делах, и в удовольствиях.
Начали мы блестяще. До половины двенадцатого Дженни успела сходить в банк и оплатить счета, уныло глядя на чековую книжку, которая становилась все тоньше. Пришло время ланча, во время которого я угостил ее коктейлем собственного приготовления из белого вина и шампанского.
И увидел не ту кроткую Дженни, которой она была обычно, а взбалмошную особу, которая не пренебрегала ничем. В конторе она в какой-то мере смягчалась. Ей нужно было нетолько сохранить место, но сделать прическу и маникюр, привести в порядок чулки, поговорить по телефону с друзьями.
— Так, мисс Фаббергласс, — сказал я, — давай-ка перейдем к делу. Даром в конторе денег не платят, ты же знаешь…
Она медленно провела кончиком языка по губам, посмотрела насмешливо на меня, затянулась сигаретой и выпустила дым мне в лицо.
— Так-то, — сказал я.
Я перегнулся через заваленный стол, но она откинулась в кресле и увернулась. Я обошел вокруг стола, она увернулась в другую сторону, и так мы сделали пару кругов. Некоторые бумаги упали на пол.
— Сейчас, Пит… то есть босс, — сказала она.