Чемпионы Черноморского флота
Шрифт:
— Если бы вы, — рассказал Милову один молоденький безусый мичман, — читали «Айвенго» Вальтера Скотта, могли бы знать, как в средневековой Англии прозывался защитник сирых и убогих. Champion! Вы — наш чемпион!
Словечко понравилось и к Васе прилепилось. Теперь его все подряд называли именно чемпионом. Даже лекарь, коновал хренов. Все его лечение состояло в отворении крови. Васе и без того было плохо. Обильные же кровопускания его вконец ослабили. От противного запаха крови некуда было деваться. Как и от комаров, слетавшихся со всей округи к лазарету. Им запах крови казался не гадким, а божественным.
Рядом
— Там, Вась, заводик стоит. Рыбный. Ачуевский. Черноморскому казачьему войску принадлежит. Ах, что за чудо — их рыбка! Наедимся всласть!
Не довелось образнАму старосте роты отведать азовской рыбки. В одно не прекрасное утро он так и не открыл глаза. Не дернул и веком, когда барабанщик сыграл «зарю» и весь лагерь стал собираться на утреннюю молитву.
Не успели похоронить Никифора, у Васи поднялся жар.
— Огненная лихорадка, — констатировал лекарь.
Малярийные комары, этот бич божий всех кавказских гарнизонов Черноморской линии, добрались до Милова. Они плодились с невероятной скоростью. Срубленный лес вокруг возводимого укрепления, недавняя буря, принесшая массу влаги, превратили окрестности будущего форта Вельяминовский в комариный инкубатор. Каждая яма и впадина образовали бочаги, заполненные стоячей мутной и вонючей теплой водой. И в каждом водоеме, под жарким июньским солнцем, вызревали комариные личинки. Немудрено, что на лагерь обрушилась «желчная» или «огненная» лихорадка.
Лекарь лечил ее большими порциями каломели в синих таблетках. Содержащаяся в каломели ртуть вызывала отравление, рвоту, диарею. Но тогдашняя медицинская наука перед каломелью благоговела. Считалось, что она чистит организм. На побочные явления, вроде выпадения зубов или деформаций лица, внимания не обращали. Лечили ей все подряд — свинку, тиф, запоры, дизентерию. Даже детям давали, чтобы облегчить прорезывание зубов.
Васю подобное лечение медленно, но верно сводило в могилу. Справившись с трехдневным кризисом, он стал похож на тень себя прежнего — с желтым лицом и вздувшимся животом, особенно в районе печени и селезенки. Если бы не забота моряков, которые нежно и трепетно за ним ухаживали, возможно, отдал бы богу душу.
Моряки его спасли. Договорились отправить его на пароходе «Колхида» в Поти, в госпиталь, вместе с пострадавшими во время кораблекрушения 30–31 мая. 20 человек, доверенных попечению унтер-офицера, боцмана Федора Лукича, также страдавшего от малярии, доставили на судно. Разместили на палубе со всем возможным удобством.
Капитан парохода Швендер торопился. Ему предстояло взять в Соче на борт еще одну партию больных, чтобы по прибытии в Поти поступить в распоряжение нового наместника Кавказа Головина. Назначенный вместо барона Розена командиром Кавказского Отдельного корпуса генерал-адъютант желал лично оценить последствия страшного удара, нанесенного флоту.
Положение Швендера было до крайности шатким. Благодаря Раевскому, капитаны погибших кораблей избежали суда и даже были представлены
Качка на корабле или свежий морской ветер (или ударная доза каломели?) странным образом подействовали на Васю. Ему казалось, что он совершенно излечился. До погрузки его рвало желчью. Ноги не держали. Наступил, как выразился лекарь, пароксизм лихорадки. Но на полпути к Соче Милову полегчало. Он даже сподобился бегать между больными. Разносил воду или подставлял ведро страждущим. Сопровождавший команду больных фельдшер сам был плох и советовал раздавать воду с уксусом. И ни в коем случае не кормить.
— Лучше дайте им рому или сахару с лимонным соком! — посоветовали опытные матросы с «Колхиды».
В Соче загрузили новых больных. Тут же пошли разговоры о том, кому крепче досталось — туапсинцам или сочинскому отряду, который пережил гибель фрегата «Варна» и корвета «Месемврия». Первый выбросило в двух кабельтовых от крепости. Экипаж благополучно добрался до лагеря, но сам корабль был тут же сожжен подоспевшими горцами. Корвету пришлось куда хуже. Он застрял на двух уцелевших якорях в двухстах саженях от берега. Волны продолжали его бить, и недалёк был тот час, когда они расправятся с и без того пострадавшим судном.
На выручку был отправлен отряд эриванцев. Пробираться пришлось вдоль узкой береговой полоски, сражаясь с густым кустарником и таранами с моря — теми полубрусьями и досками, которые буря разметала по морю. Добрались кое-как до места. Тут же вступили в бой с горцами. Убыхи стекались отовсюду и уже успели захватить первую группу моряков, высадившихся на берег. Четверых удалось отбить, но капитана второго ранга Рошфора и еще несколько матросов черкесы уже успели утащить в горы.
Завидев подмогу, моряки с «Месемврии» принялись бросаться в воду. Им навстречу поплыл с веревкой унтер Рукевич. Вытащил по очереди троих. Спасая последнего, повредил ногу в районе колена и более в эвакуации не участвовал. Но его пример вдохновил остальных. Большую часть экипажа удалось вытащить кроме лейтенанта Зарина и еще семерых старослужащих, оставшихся защищать корабль до последней минуты. Позднее их захватили черкесы, которые сожгли и корвет.
— У нас тоже есть свой чемпион! — похвалился Федор Лукич и показал на Милова. — Вона стоит, скромный такой! А скольких спас! А я…
— Дайте послушать! Что дале было? — загомонили моряки.
К их просьбам присоединились даже свободные от вахты офицеры и матросы «Колхиды». Им было безумно стыдно за свое поведение, за решение капитана. В то время пока весь Абхазский отряд сражался за выживание, они позорно бежали в Сухум. Встретивший их контр-адмирал Захарьин приказал немедленно исправить повреждения, загрузиться углем и пресной водой и выдвинуться на помощь «Глубокому».