Чемпионы Черноморского флота
Шрифт:
— Хитро. Я вам смогу подыграть.
— Буду очень благодарен.
— Приглашу на встречу местных вождей…
— А меня на эту встречу доставите в кандалах как арестанта!
— Божечки мои! Еще и в цепях!
— Мне не привыкать! — «успокоил» я плац-майора. — И еще, дражайший Иван Данилович! Мне бы очень пригодились ваши билеты на соль!
— Устрою все в лучшем виде, не извольте волноваться. Денежками вас же снабдили моряки? Да? Вот и отлично. Сколько нужно, столько я и продам по казенной цене. По 10 копеек за пуд!
Кто бы сомневался, что богатенький офицер, владевший 3000 душ в Саратовской губернии,
… Под крепостью Анапа хватало подземелий и катакомб, включая огромную подземную казарму на сорок тысяч человек. Накопали за многовековую историю взлета и падения города. Анапа только за прошедшие полвека выдержала шесть осад русскими, включая четыре успешных штурма и три случая, когда укрепления полностью снесли. Адрианопольский мир поставил точку в истории «зловредной крепости» и лишил турок надежды на возврат Крыма. Начался русский период Анапы. Подземелья превратили в склады и тюрьму.
В эти казематы доставляли задержанных турецких контрабандистов и их пассажиров из числа черкесов. Турок ждал суд, конфискация и направление в военные арестантские роты[3]. С черкесами поступали суровее. Их высылали подальше от Кавказа. Одного князя отправили аж в Финляндию. Потребовалось вмешательство султана, чтобы горцу разрешили вернуться.
Поучительный рассказ Ивана Даниловича, провожавшего меня за решетку, меня не впечатлил. Развод арестантской полуроты на плацу перед входом в тюрьму — откровенно напряг. Мы проходили мимо. Мне показалось, что в строю крепостных арестантов, наряженных в потертые, но целые солдатские мундиры без знаков различия, мелькнуло знакомое лицо.
— Господин штабс-капитан! — спросил я моего спутника. — Кто содержится в этих ротах?
— Кого тут только нет! И солдатики, беглецы и буяны, и разжалованные офицеры, и гражданские, военным судом судимые, и бродяги, и даже турки-контрабандисты. Все они делятся на два разряда. На испытуемых и исправляющихся. Для каждой группы — свои условия содержания под стражей…
— Я думал, контрабандистов в Сибирь ссылают, — перебил я плац-майора.
— Помилуй бог, несчастных! Да кто ж тогда в крепостях будет работать?
— Тут вот какое дело, господин капитан. В строю я увидел турка из экипажа кочермы, которую я перед Рождеством захватил и препроводил в Керчь. Как он мог тут оказаться?
— Случается такое. Наверное, мастеровой хороший. А в Керчи применения ему не нашлось. Если каменщик, точно к нам отослали. Работы у нас непочатый край. Одних стен три с половиной версты с тремя воротами. Главную мечеть перестроили в церковь во имя преподобных Онуфрия Великого и Петра Афонского. Дома европейского вида возводим чиновникам, дабы избавиться от облика малороссийского села.
— Был бы признателен, если отослали бы его от греха подальше. Мне он может составить большую проблему.
— Постараюсь, господин подпоручик. А теперь извольте в камеру! Как просили! — плац-майор захихикал. — Ну, каков анекдот! И ведь не расскажешь никому, как офицер, чье имя на слуху, сам попросился в кутузку! Умора!
Двери с лязгом захлопнулись. Загремел засов. Сюда, в крепостную темницу, не проникал солнечный свет. Лишь тусклый огонек лампадки у иконки на мрачной стене. Настоящий каменный мешок. Его стены словно сомкнулись вокруг меня.
«Ну, что,
Я вздохнул и стал устраивать себе постель из набора постельных принадлежностей, которыми меня снабдил любезный хозяин. Хоть в этом мне подфартило. Не хватало еще спать на соломе на холодном камне. Я молился, чтобы плац-майор долго не рассусоливал со сбором вождей.
[1] Отец известной писательницы и мемуаристки Е. В. Зариной-Новиковой. В его доме в Анапе принимали декабристов и Е. А. Арсеньеву с внуком, с М. Ю. Лермонтовым.
[2] С ценами за пуд соли все очень сложно. У вольных торговцев для выкупа пленных соль покупали и по 1.2, и по 1 ? серебром. Разница с казенной была огромной из-за государственной монополии и внутренних пошлин (ввозимая на Кавказ из Крыма соль облагалась госпошлиной).
[3] Военные арестантские роты (преобразованы позднее в военно-исправительные роты) — вид уголовного наказания для судимых военным судом за преступления, не наказываемые кнутом. В эти роты отправляли бродяг и даже гражданских, а также лиц привилегированного положения (до 1842 г.). Нечто вроде дисбата советского времени. Арестованные содержались в ротах определенный срок или «навечно». На ночь запирались в тюрьму. Использовались на крепостных и общественных работах. В свободное время занимались строевой подготовкой. Порядки были строжайшие.
Глава 6
Вася. Поти, конец июня-июль 1838 года.
Потийский госпиталь по сравнению с гарнизонным показался Васе чуть ли не «архитектурным попаданцем». Или окном в Париж, в цивилизацию.
Госпиталь был большой. Грамотно устроен. Два толково спланированных корпуса. Один для офицеров и разжалованных, другой для остальных служивых. Баня, госпитальная контора, аптека, кухня. И еще один дополнительный корпус с просторной палатой и двумя туалетами по обеим сторонам. Все строения вместе образовывали своеобразное каре с караульней, во главе которого размещался госпитальный погреб и большой внутренний двор.
Палаты были большими. В каждой была печь, а то и две. В самой большой и вовсе — четыре. Потолки трехметровой высоты. Палаты были довольно светлыми, благодаря огромному количеству окон. Позже Вася от скуки насчитал 67 штук. И размерами окна были отнюдь не маленькие, не бойницы. Отсюда и много солнца. Витамин «Д» как-никак, для пациентов — самое то.
С детства Вася запомнил как-то высказанный его дедом и казавшийся весьма спорным довод о том, что о качестве любого дома, предприятия, вокзала, офиса и прочего следует судить, в первую очередь, по состоянию туалетов. Теперь же после всех мытарств он, наконец, осознал житейскую мудрость своего пращура и был с ним полностью согласен. Теперь и он считал, что туалет — глава всему! Поэтому дал высокую оценку госпиталю не только из-за его размеров и грамотного обустройства. А, прежде всего из-за состояния туалетов. Один был на 4 общих места, а другой был разделён на два помещения по два места в каждом. К ним вели два тамбура, каждый из которых имел свои двери. На всех отхожих местах было оборудовано деревянное сиденье, перед которым имелась ступенька.