Чемпионы Черноморского флота

Greko

— Коста! Не стреляй!

Я удивленно уставился в лицо поднимавшемуся наружу человеку. Еще один привет из прошлого! Андрей Гай собственной персоной! Или черкес Жабермес, которого мы считали тройным агентом. Он-то что здесь делает?

— Я выдал тебя! Каюсь! Мне грозили смертью, — сразу признался Гай.

Его лицо в огромных гематомах подтверждало, что он не врет.

— Но почему? Мы считали, что ты предатель! Ты же ездил в Лондон со Спенсером. И был в Тегеране, когда убили Грибоедова! И твои донесения… Это же липа! Почему Белл за тобой охотился? Я не понимаю.

—

Я был в Тегеране. Но англичане не имели отношения к смерти русского посла. Это все из-за армян[2]. Что же касается моей работы на англичан и на русских, признаюсь откровенно: я устал и от тех, и от других. Я черкес! И я отчетливо понял: у вас, у великих, у всех этих Лондонов и Петербургов, свои игры. Бороться с вами бессмысленно. Помогать? Увольте! Я просто хотел закончить свои дни на родине. Вот почему я все устроил так, чтобы в итоге оказаться на левом берегу Кубани. Среди своих.

— И потом Белл тебя разыскал!

— Да! Он хотел отомстить. Но я выкупил себе жизнь, предав тебя. Я должен был подтвердить обвинения против тебя на большом совете старейшин.

— Офигеть!

— Что? Что это значит?

— Забей! — я махнул рукой, вводя его в еще больший ступор.

Он не мог понять сленга не из этого времени, а я был слишком ошеломлен, чтобы следить за словами.

— Что же с тобой делать? Понять и простить?

Андрей жарко закивал головой.

Его я мог хорошо понять. Действительно, от этих шпионских игрищ, предательств, провокаций, убийств и подстав нельзя не устать. Смертельно устать, как показала жизнь. Не мне его судить.

— Ты можешь быть свободен, черкес Жабермес. Мне сейчас не до тебя. У меня должок перед Беллом.

[1] Во избежание упреков в подражании «Республике ШКИД» сообщаем: «мамочки» было любимым выражением легендарного генерала от инфантерии и героя кавказской войны И. М. Лабынцова.

[2] Вопрос причастности англичан к убийству А. С. Грибоедова в Тегеране до сих пор остается дискуссионным. Нападение на посольство было спровоцировано действиями армянина-переводчика, который похитил и доставил на территорию посольства двух армянок из гарема знатного персидского вельможи.

Глава 21

Вася. Кумыкская равнина и крепость Внезапная, сентябрь 1838 года.

Известие о присоединении 5-й роты карабинеров к отряду командира 2-й дивизии генерал-майора Крюкова было воспринято егерями-соперниками с обидой и завистью. Считалось, что в походе весело. Есть перспективы. И, вообще, сменить обстановку было здорово. Краткие вылазки за фуражом, не обходившиеся без перестрелок с горцами — вот и все разнообразие жизни солдат в тягомотине гарнизонной жизни.

— Эх, засиделись мы, засиделись. Давно в поход не ходили. Повезло карабинерам, — вздыхали егеря. — Полчарки спирту каждый день[1]. И копеечку походную заплатят.

Куринский полк действительно «засиделся». Осторожные действия командования последних лет, скромные экспедиции малыми силами вглубь Чечни и Дагестана, часто обходившиеся бессмысленным сожжением аулов после недолгой перестрелки, бесцельное расходование

патронов — все это накладывало печать робости и вялости на войска. И воодушевляло врага некой незаконченностью всех усилий. Страдали и чувства солдат. Для них полк, батальон, честь, боевая репутация части, к которой они принадлежали, составляли предмет гордости. Об этом им то и дело вещали старые солдаты и навещавшие казармы отставники. А чем было гордиться? Потерями из-за предательских выстрелов по колонне во время движения? Все мечтали столкнуться с многочисленным врагом, чтобы доказать свою храбрость.

Ждать куринцами придется недолго. Скоро Шамиль им покажет, что такое настоящая кавказская война. Но не в этот раз. Солдаты не знали, что их ожидал очередной бесславный поход.

Не ведая будущего, карабинеры радовались как дети. Все были воодушевлены, полны ожиданий. Возбуждение долго не проходило, несмотря на ругань отделенных унтеров. Будущие потери и лишения никого не пугали.

— Ноги разомнем и постреляем от души! Покажем горцам Кузькину мать! — шумели полночи в казарме накануне выступления.

Рано утром с подоткнутыми по-походному спереди полами шинелей солдаты спешно выбегали из казарм. Лосев выстроил своих карабинеров на площади покоем вокруг аналоя. Старик-священник отслужил напутственный молебен, потом окропил святой водой. В Васю попала целая струя.

— Благоприятное предзнаменование, — зашептали сослуживцы.

«Ага, ходи теперь мокрый все утро!» — подумал Вася, но вслух ничего не сказал. Кто знает, как воспримут? А вдруг как богохульство?

Обозлившись, он пропустил мимо ушей напутственную речь командира батальона. Но вместе со всеми закричал ответное «ура!», которое поддержала криками вся штаб-квартира, высыпавшая на плац несмотря на раннее утро. Все прощались и крестили отбывавших. Даже егеря из 13-й роты. Женщины из слободки плакали и махали платочками. Под веселые звуки марша в исполнении полкового оркестра походной колонной рота покинула военный городок.

Шли ускоренным маршем. Скорость движения задавали Манька с Буланкой, шустро тащившие артельную повозку с месячным запасом соли, сала, капусты, лука, моркови и уксуса. Полковые лошадки весело тянули провиантские двухосные фуры с сухарным запасом и повозки с патронами, громыхавшие артельными котлами на задке, а также с солдатскими винными порциями и палатками для офицеров (солдатам палаток не полагалось). Пока поспевали за ротными любимицами. Солдаты бойко шагали с ними наравне. Сентябрьское солнышко мягко грело. Вася ехал как король на козлах артельной повозки. Жизнь налаживалась.

Вышли на кумыкскую равнину. Она считалась мирной. Местные князья и уздени были приведены к покорности еще семь лет назад. В их имениях часто останавливались русские офицеры. Пили дурной чай и делились новостями из столицы, куда многие кумыки-князья успели наведаться за прошедшие после последнего восстания годы. Но Лосев не обольщался. До крепости Внезапной, где собирался отряд Крюкова, оставалось не более тридцати верст. Поручик надеялся избежать ночевки в чистом поле, не без оснований опасаясь нападения чеченцев.