Через дно кружки
Шрифт:
2. Колобок – положительный герой русской народной сказки. (для остальных).
– Время пошло. В конце урока собираю тетради, – хладнокровно, без интонаций в голосе произнес, зевнул и уселся на стул.
Что началось! Половина класса спрашивала у другой, что это за «Крейцерова соната». Ответа не было. Зашелестели учебники, зашуршали книжки, запищали кнопки на мобильниках.
«Ха-ха, пижоны, кукиш вам! – открыто лыбился я. – Про Колобка слабо написать, гонор не позволит, а про «сонату» ни хрена не знаете!»
Когда
– Кто не успел, разрешаю дописать дома и представить сочинение завтра перед первым уроком.
Вздох уважения, как немое спасительное «спасибо» прозвучал в классе. Я сказал до свидания и покинул класс.
– До свидания, Николай Николаич! – ответили опозоренные оболтусы.
На перемену никто не вышел, не до того было. Все искали книжку. Звонили родителям, приятелям. После уроков разошлись по библиотекам.
А я пошел к четвероклассникам рассказывать про Колобка. Про то, что он не круглый, а шарообразный. Что Земля наша тоже шар, только приплюснутый сверху и снизу. Про Солнце, Луну, планеты и прочее, о чем может любой взрослый рассказывать часами, не готовясь и не подглядывая в конспекты.
А потом пошло-поехало, закрутилось, завертелось. Четверти сменялись полугодиями. Полугодия годами. И стал я учителем. А лет через пять лучшим в городе учителем.
– Ершик будешь? Зря. А я грешным делом чуть-чуть. Пятьдесят граммов на кружку. А то чего-то настроя нету. Ну, за всех нас!
Так вот, возникла у Хозяин с Колянычем идея выучить Кирилла на экономиста или юриста. Малолетка предлагал выучить его на компьютерщика, но эта идея была отвергнута как менее практичная. К тому же, как сказал Ашот: «Ты, Малолетка, всему компьютерному его и так выучил получше, чем в университете, а чему недоучил, потом подскажешь. Приходил тут один наниматься на работу после университета. Так он хуже Киришки в компьютере и программах разбирается. Нам такая учеба ни к чему».
Но Киришку-то нашего надо было сперва по-настоящему узаконить. Узаконить пребывание его на этой земле. До того хватало липовой копии. Жил себе пацан и жил. А тут нужен аттестат, а значит, настоящие метрики, в смысле свидетельство о рождении. А где взять? Нужны связи!
– Ну, будь! Еще по маленькой? Ну, как хочешь, а я… Опять ты меня сбил с мысли. Нет, вспомнил. Я стал учителем… Потом пошло-поехало, закрутилось, завертелось.
Четверти сменялись полугодиями. Полугодия годами и лет через пять я стал лучшим в городе учителем. Ну, может не самым лучшим, но одним из. Уважения стало море. Я и не ожидал, но так оно и есть!
Постепенно обзавелся новыми знакомствами и связями. Зачастую весьма влиятельными.
– Не веришь? Откуда у обыкновенного учителя серьезные связи? Твое дело, не верь. Жизни
Как известно, у всех школьников есть родители. Родители бывают следователями, судьями, прокурорами, подследственными, подсудимыми и так далее. И у всех есть просьбы к учителю. Всем он нужен. А хороший учитель особенно. Я к тому времени стал не просто хорошим. Я стал лучшим!
Ну вот, например, чтобы ты наглядно понял, такой случай.
Утро в тот день выдалось дождливым. Уроки мои начинались перед самым обедом, но я притопал от нечего делать в школу и один-одинешенек сидел в кабинете завуча, который уехал на очередные соревнования.
В дверь постучали, в щель заглянул некто, спросил: «Разрешите?» и просочился внутрь.
– Председатель благотворительного фонда повышения популяции пингвинов в пустынях Кара-Кумы и Гоби, – представился он.
– Учитель Григорьев, – ответил я. – Сею разумное.
– В смысле закапываете в землю? – вежливо, но не без язвительности полюбопытствовал он, из чего я заключил, что гражданин – язва, проныра и, скорее всего, редкая сволочь.
«Чего это тебе от меня надобно, голубок?» – подумал я и учительским тоном ответил:
– Когда закапывают, то говорят: «Сажаю».
– Тьфу-тьфу-тфу, – побледнел, сплюнул через левое плечо председатель и постучал по столу.
– Проблема актуальна? – не менее вежливо и не менее язвительно в свою очередь поинтересовался я.
– Ну, как вам сказать, – бодрячок сдулся, уклонился от ответа, плечи опустились, а голова поникла.
– Значит, актуальна. На пороге стоит. В маске, с автоматом и наручниками. «Калаш» передергивает, браслетами нетерпеливо брякает, – сочувственно вздохнул я и подытожил: – Суперактуальна.
– Ну, зачем же столь пессимистично, всегда можно найти компромиссный вариант. – В глазах «повысителя» популяции пингвинов завис вопрос и блеснула надежда.
– Изыскать можно все, – обнадежил я, – были бы контакты и связи.
– А они есть? У меня сынишка учится в седьмом А, очень ваш предмет любит. И про вас весьма положительно отзывается. Талантливый, говорит, педагог Николай Николаевич!
«Понятненько, - подумал я.
– В этом классе дочка прокурора учится, а в соседнем с ними седьмом Б – сынишки двух следователей и судьи».
– Понятненько, – вслух повторил я.
Потом медленно вытащил новенькую пачку. Прочитал: «Курение опасно для вашего здоровья». Вздохнул. Покачал головой. Не торопясь оттянул хвостик красной ленточки, провернул ее, вскрыл коробку, достал сигарету, помял пальцами, задумчиво, как бы сам себе, повторил:
– Изыскать можно все.
Председатель фонда услужливо чиркнул зажигалкой и поднес. Пламя колыхалось, но я не спешил прикуривать, выждал паузу, потом соблаговолил и затянулся. Небрежно кивнул, вроде как поблагодарил за огонек.