Через дно кружки
Шрифт:
Кстати, Малолетка тоже здорово продвинулся с тех пор, как появился в кафешке. Парнем он оказался сообразительным, и хотя не смог припомнить, как здесь оказался и кем был до потери памяти, но однажды, увидев по телевизору компьютер, вспомнил, что свободно владел этой техникой. Проверили. Действительно! Купили ему новейший комп, провели интернет, и стал он легко управляться со всеми бухгалтерскими и экономическими делами и в кафешке, и в гостинице. Сделал сайт гостиницы, и свободных номеров, наверное благодаря и этому, практически никогда не было. Не было у него проблем и с налоговой. Отчеты сдавал вовремя и так делал, что сами налоги были минимальными, но выходило у него все по закону, а проверяющие как ни крутились, как ни искали, как ни набивались на взятки, подкопаться
– Пожалуй, пора отвлечься. Расскажу вам немного об Ашоте, чтобы дела и поступки его не удивляли и понятны были.
Давным-давно влюбился армянский парень в русскую девушку и переехал в этот городишко. Поженились. Работали, дружили, в общем, было у них все, как обычно. А через год началась война. Пришел парень осенью сорок четвертого года из госпиталя без ноги. Слава богу, пришел. Живой. Подлечился. Немного окреп. А вскоре родился у них сын, Ашот. Жила семья трудно. С одной ногой не очень-то много возможностей, но он придумал. Занялся сапожным делом. Сначала чинил старые башмаки, а потом и новые стал делать. Обуви в магазинах не было, а делал он хорошо и со временем быт наладился. Отец и мать любили друг друга. Влюбился и Ашот. Влюбился рано. Классе в шестом. В красивую девочку. И та его полюбила. Стали дружить. Да вот беда. Родители девочки возненавидели парня. Лютой ненавистью. За что? Почему? А просто. Запретили девочке встречаться с Ашотом. А у них любовь. Вопреки всем запретам. И, небось, пережили бы этот родительский идиотизм, да отец у девочки был военкомом города. И как только подошла Ашоту пора служить, сразу после выпускных экзаменов враз его запихнули на Дальний Восток. Подальше от этих мест. В самую глухомань. На границу с Китаем.
Служил парень хорошо. Оказалась в нем эта самая армейская жилка, и скоро стал он сержантом. А тут китайцы сначала с провокациями, а потом и вообще затеяли микровойнушку. Командира взвода убили, и стал взводным Ашот. Отбил атаку, воевал правильно. По-хозяйски. Умно. Подоспели наши. Ну, в общем, что было там, старшее поколение знает. Получил Ашот медаль «За отвагу» и отпуск домой. Приезжает, а девушки его нет. Умерла при родах. Дочка живая. Наш герой к ней. А военком не пускает. Пошел вон, говорит, убийца моей дочери. Ни мозгов, ни доброты у него после беды не прибавилось. Выгнал. Ашот на нее никаких прав не имеет. Потому что не успели зарегистрироваться. Этот же папашка помешал. Ашот за вечер поседел. А наутро из комендатуры послали патруль его арестовывать за дезертирство. Добрые люди успели сообщить, и уехал Ашот обратно в свою часть. Там ему предложили поступать в училище. Окончил. Быстро дослужился до старлея. Потом командировали советником или еще кем, точно названия не знаю, на Ближний Восток. Ранило. Выжил. И после госпиталей вернулся в городишко к стареньким родителям с двумя орденами и медалью отставной капитан. Узнал страшную весть, что дочки его больше нет. Все семейство – и отнявший его счастье военком, и его жена, и его, Ашота, родная дочка – разбились в машине. Поддатый военком ехал на дачу, свалился с моста и все…
Жениться у Ашота не получилось. Хотя многие женщины на него поглядывали. Мужик он крепкий, ладный, уверенный. Одним словом, офицер. Женщины обычно таких не упускают. Чуют в них настоящих мужчин, не фуфлистых пижонов. Конечно, дамы у него были. Но не женился он. Должно быть, слишком любил свою Леночку. Ну да не будем ворошить. Не женился и все. Родители один за другим умерли, и остался он бобылем. А когда началась перестройка, пенсии не стало хватать ни на лекарства, ни на пропитание, продал он квартиру и выкупил придорожную кафешку. Дела в ней поставил, как умел. Основательно. Отбился и от бандитов, и от налоговиков. Постепенно сжился с этим новым занятием. Его здесь уважали. Любили. Тут он был среди друзей. Тут забывал о прошлых бедах.
– Так вот. О чем я? Да!
Коляныч сам постоянно думал о том, что пацан может пропасть, и идею Ашота об обучении Кирилла, конечно, одобрил. Призвали Киришку. Сами уселись в ряд за столом, его поставили напротив, строгие и серьезные, назвали Киришку официально Кириллом, рассказали о планах и долго все обсуждали.
Киришка кивал, соглашался, проникся и был готов хоть завтра в институт. Выработали тактику, стратегию и как люди практичные и конкретные начали воплощать в реальность.
А далее моя очередь подошла. Стал я главнее и нужнее всех. Как учитель и человек со связями.
– Собственно, отвлекусь. Сгоняй, сынок, за пивом. Скажи бармену, что для меня. Дадут без очереди.
Итак, как я стал учителем. Сначала вообще, а у Кирилла уже потом, много лет после.
Сначала никаким учителем я не был, а после отработки в колхозе главным специалистом, а по сути, главным инженером, потянуло меня в науку. Стал работать в НИИ, защитил диссертацию, изобретал для оборонки и космоса.
НИИ наш был в Сибири. Морозы жуть! А нам для всяких экспериментальных целей и соблюдения особой чистоты полагался спирт. Ректификат! Не поганая вонючая гидрашка, а настоящий! И было ее… Короче, в нашей комнате кувшин трехлитровый всегда полный был. А в углу канистра алюминиевая десятилитровая. Тоже полная. Всегда! На мороз – отхлебнул. С мороза – отхлебнул. Просто так, взгрустнулось, тоже отхлебнул. В общем, месяца через три стал я замечать, что рука сама собой к кружке тянется, а ноги сразу к столу, где этот самый кувшин стоит.
Э, думаю, да так спиться запросто можно. И пресек. Вовремя! А некоторые ребята, умнейшие, спились. За два года! Напрочь! Безвозвратно.
А я остановился. Сумел! Защитил кандидатскую, про докторскую стал подумывать, материал набирать, эксперименты делать. Работай – не хочу! Все под интерес! Азарт! Да ладно, чего я воздух зря сотрясаю, тебе не понять. Теперь все за деньги. Вместо зеленых глаз у вас, недоумков нынешних, зеленые баксы.
Ну, короче, потом началось то, что началось. Любимая Родина-мать распочковалась на пятнадцать республик свободных, незалежных, независимых, а знал бы родные речи остальных свободных братских народов, еще тринадцать раз повторил, на каких. Оборонка загибалась, космос… Космос, он как понятие философское был вечно, но заказов на научные и конструкторские работы не делал…
А незадолго до обвала пригласили меня в этот городишко в филиал закрытого НИИ. Завлабом. Обрадовался! Перебрался. Квартиру успел получить. Работу развернул. Ну, думаю, сбываются мечты идиота. Но старого мудрого директора института, который меня пригласил, вскоре перевели в Москву. И появился новый. Бывший чиновник из министерства. Так сказать, дитя науки перезрелый. И поехало! И началось.
По большей части у нас всегда и все делается не благодаря, а вопреки. Начальство из таких, каким был этот новый, получается трусоватым. Чего делать сам-то не знает и пытается предугадать мысли вышестоящих, его сюда поставивших, дабы претворял и блюл их интерес. Нужные, полезные для дела решения принимать, извините, трусил. Да и не понимал, какие решения были нужны в то перестроечное время. Но по части воровства и плутовства быстро освоился и стал гением. Супергением!
Ты, парень, не переживай, это не теперь и не с нашего НИИ началось. Это было всегда. Джордано Бруно кумекал, кумекал, умную вещь высказал – его в инквизицию! Это, говорят, чушь, а значит, ересь! Отрекись! Пацан уперся, гордый шибко был. «Не отрекусь», - говорит, ну его, как полено, в костер. Упертых не только у нас, их никогда и нигде не любят. Сильно умных тоже.
Вот Галилей, тот поопытней был, знал, что против лома нет приема. Сказали, что не вертится земля. Не положено. Не вертится – так не вертится. Он и отрекся. По крайней мере, жив остался. Коперник, тот еще правильней поступил. Написал все и в стол положил, после смерти прочитали, а он тю-тю, в костер не поместишь!