Через двадцать лет
Шрифт:
– Так уж и не обойдусь? – фыркнула Эрика, проверив в зеркале, не смазалась ли ярко-красная помада. Редко надеваемое платье вызвало чувство скованности, Алекс, однако, был полон решимости оказывать автору внимание и подчёркивать её значимость рядом со своей персоной. Это стало понятно внизу, когда девушка привычно потянулась к передней пассажирской дверце, но режиссёр пресёк попытку:
– Не сегодня. Хозяйка вечера ездит на заднем сиденье и ждёт, пока шофёр поможет ей выйти.
– Опять предрассудки? – изумилась Эрика.
– Сначала
– Угу, но моя профессия не отменяет кое-каких правил. А Николь – умница, - назидательно сказал мужчина, - сразу поймала суть. Через пару лет она непременно станет звездой, я уверен.
Дорожная сумка легла в багажник, хлопнули две дверцы, и щёлкнули ремни безопасности. На Кранберри стрит было тихо, однако другие улицы под вечер уже наполняли огни автомобилей.
– Объясните, непонятные нюансы действительно так важны, или дело в вашем конкретном театре? – любопытничала Эрика.
– Я думала, правила распространяются только на кино…
– Когда как, - отозвался Алекс, - если говорить об актрисах, то платья всегда на первом месте, вас просто задело их волной в настоящее время. А если беспокоят лимузины, то их у нас и при Гордоне не было. Сэм приучил меня отличать роскошь от излишеств и там, где можно, выбирать удобство. Не согласны?
– Нет, почему, согласна, - призналась Эрика, - за три месяца, кажется, я узнала о вашем театре всё, а теперь вот выясняется, что только малую часть… Я даже не знаю, каким был Сэм Гордон – о нём постоянно говорят, а я могу лишь представлять.
Зеркало заднего вида отразило быстрый взгляд, направленный на девушку.
– Вопреки тому, что вы могли слышать, он был очень классным. Возможно, когда-нибудь я расскажу вам историю нашего знакомства – если буду морально готов.
– Не бойтесь, я подожду.
Ниссан выехал с улицы, сворачивая в сторону театра.
– А бастион глупостей и колкостей переждёте? Приедут критики, знаменитости и новая порция журналистов. Вас могут укусить, но вы брыкайтесь, ладно?
– Я знаю, какими они бывают, - уверила девушка, - к тому же, я люблю брыкаться – с тех пор, как одна дамочка написала гневное письмо в редакцию о несочетаемости ананасов с томатным соусом и о моих отравляющих рецептах.
Режиссёр присвистнул.
– Ого… И чем закончилось?
– Алекс, ну вы же – взрослый человек, - хмыкнула Эрика, - Гавайскую пиццу[75] никто не отменял, и, разумеется, я встала на защиту своих и обязанностей.
– Значит, одолели?
– Одолела.
Перестраиваясь, автомобиль
– Не паникуйте слишком сильно, лёгкой взбудораженности достаточно, - подмигнул он в зеркало, - там, за сценой, сейчас находится прекрасная опытная команда – я доверяю им и доверяю шефству Дэна над ними.
Впереди показался выезд к площади…
– Да, мы пошли на риск, мы участвовали в своеобразном эксперименте – но в хорошем. Осталось просто хорошо его представить.
…Потоки машин и театр, похожий на стеклянную игрушку, приближались.
– Даже если не выйдет утихомирить панику, я всё равно хочу поблагодарить вас, Алекс, - сказала девушка, теребя застёжку клатча, - когда-нибудь я тоже наберусь опыта, перестану мотать нервы себе и другим и превращусь в театрального зубра, а пока… Спасибо, за подаренный шанс.
Метрах в двадцати маячил главный вход и красные двери, подсвеченные лампами. Успевшая, в некотором роде, привыкнуть к служебным ступенькам, Эрика готовилась официально помогать Алексу и исполнять роль хозяйки вечера. Возможно, тихая апрельская погода благоволила обоим, и люди с камерами, стоящие неподалёку, ждали именно их…
– Не за что, - помолчав, режиссёр выключил мотор и отстегнул ремень, - мне было приятно работать с вами, правда. И знаете, что? – он развернулся к заднему сиденью.
– «Зубр» из вас выйдет превосходный!
* * *
А потом были камеры, фотовспышки, мелькавшие лица. Улыбки и кивки; имена, сложные и не очень, известные и новые; прогнозы, похожие на букмекерские ставки… И вопросы. Вопросы, вопросы, вопросы. Об идее пьесы, о творческих планах, о вдохновении, личных мотивах и вообще приходе в драматургию. Эрика чувствовала, что её оценивают – сперва отдельно, а потом и вместе с постановкой. Хотелось увидеть маму в пропарфюмленной толпе, но мама была права: вечер, напоминавший испытание, требовалось пережить самостоятельно. По словам Алекса, надо было просто представить людям рискованный эксперимент.
И они представляли. Бесчисленное множество раз приветствовали гостей возле афиши в фойе, снова и снова отвечали на вопросы. Эрика знала, что антракт выдастся не менее церемонным, и возможности попасть за кулисы, скорее всего, не будет до конца спектакля. Сегодня возможность ей не полагалась. В памяти всплыли рассказы Дэна о его первой постановке, проведённой за пультом – тогда девушка не особо верила, что подопечный Алекса, вросший в театр всей душою, мог чего-то бояться, но факт оставался фактом. Сейчас она чувствовала себя Золушкой из сказки, номинанткой на Оскара и безумно счастливым человеком. Очень взволнованным счастливым человеком.